Потерянные цветы Элис Харт - [39]

Она пригладила его уши и похлопала по бокам.

– Большую часть команд Гарри нужно произносить вслух, но есть и зрительные команды. Им я тебя научу?

Оставшуюся часть дня Элис училась говорить с Гарри. Она быстро поняла, что к чему. Щелчок пальцами прямо перед собой говорил Гарри, чтобы он встал перед ней, создавая барьер между Элис и чем бы то ни было еще. Щелчок пальцами за спиной давал Гарри понять, чтобы он встал там. Хлопок в ладоши приказывал Гарри войти в комнату и включить свет, чтобы Элис не пришлось идти в темноте. Это была ее любимая команда. Ее смешило то, как Гарри вбегает в комнату и нажимает на кнопку на полу, включая торшер.

– Он знает каждую комнату в доме, Элис, и все кнопки, включающие свет. – Твиг кивнула с серьезным видом, но глаза ее улыбались.

Последняя команда – провести рукой с открытой ладонью над головой слева направо – означала, что Гарри должен зайти в помещение и начать искать людей или взломщиков, а если кого-то найдет – лаять. Мысль о том, чтобы когда-нибудь воспользоваться этой командой, ей не нравилась.

– Хорошо, Элис. Просто великолепно. Ты отличная ученица. Если ты когда-нибудь опять будешь одна и почувствуешь, что теряешь сознание, как сегодня утром, помни, что можешь позвать Гарри.

К тому моменту, как двери мастерской распахнулись и через окно стали доноситься звуки, свидетельствующие о том, что на сегодня Цветы закончили с работой, Элис уже поднаторела в командах для Гарри. Она шлепнулась на кушетку, слишком уставшая, чтобы продолжать практиковаться.

– Джун скоро вернется к ужину, – сказала Твиг. – Как насчет того, чтобы заранее принять ванну и лечь спать пораньше? Сегодня был насыщенный день.

Элис кивнула. Ей не особенно хотелось принимать ванну, но у Твиг был такой мягкий голос, что любое ее высказывание звучало очень мудро. Когда она шла за Твиг по коридору в ванную, она щелкнула пальцами за спиной, хотя в этом и не было нужды. Гарри шел следом, почти наступая ей на пятки.

* * *

Твиг распахнула входную дверь и села на ступеньки задней веранды, ловя последний луч дня. Она скрутила себе папиросу, прикурила и глубоко затянулась, прислушиваясь к хрусту горящего табака, чувствуя, как дым наполняет легкие. Она выпустила колечко, и оно уплыло к первым появившимся звездам. За цветочными полями желтый свет падал из окон мастерской. Джун была там с того момента, как приехала домой еще днем. Твиг занималась документами в кабинете, дожидаясь возвращения Элис с речки, когда на парадной лестнице послышались усталые шаги Джун. Она вышла в коридор поприветствовать ее. Джун подняла руку, показывая, что не готова к спору.

– Твиг, – сказала она еще до того, как Твиг успела что-либо произнести.

Глаза ее покраснели. Гарри втиснулся между ними, чуть не сбив их с ног.

– Она на речке, – сказала Твиг. – Я собираюсь научить ее основным командам, когда она вернется. – Твиг погладила Гарри по голове. – Ей пригодится помощь, когда у нее случится новая паническая атака.

– Если у нее случится новая паническая атака, – вздохнула Джун. – Я записала ее в школу. Она начинает со следующей недели. Я скажу ей сегодня вечером.

Твиг сжала кулаки. Джун не была такой упрямой, когда растила Крошку Кэнди. Впрочем, Твиг понимала разницу: Кэнди – это благословение, Элис – кровь.

– Запись в школу заняла все утро? – Твиг выглянула на улицу, посмотрела на грузовик Джун.

Уголок шкатулки из орешника, украшенной ручной резьбой, выглядывал из-под брезента на сиденье. Твиг подняла бровь. Она точно знала, где была Джун: раскапывала старых призраков в своем складском сарае в городе.

– Полегче, Твиг. Это не то, что ты думаешь. Это был просто адский день.

– Да-да, был, – прошипела Твиг, – особенно для твоей внучки. Хотя погоди, кто еще знает, как там твой внук. Раз уж ты выбросила его, как сорняк.

Слова рассыпались осколками под ногами. Когда Твиг увидела лицо Джун, она готова была смести их в кучку и проглотить одно за другим. Джун выскочила из дома, скрылась в мастерской и хлопнула за собой дверью. Она больше не показывалась.

Твиг закурила еще одну самокрутку. Она была благодарна Джун, что у той хватило выдержки не швырнуть ей в лицо таких же болезненных слов. Ведь она злилась не только из-за того, что Джун разлучила детей Клема. Конечно, нет. Это было из-за ее собственных детей. Из-за того дня тридцать лет назад, когда работники социальной службы подкатили на своем сверкающем «Холдене» и зашли в ее дом с постановлением суда, обвиняющим ее в пренебрежительном отношении к детям. Потому что у нее не было мужа. Потому что она часто оставляла Нину и Джонни с Юнис, своей сестрой, пока сама уходила искать работу. Потому что она была бедна. Потому что Департамент по делам несовершеннолетних решил, что единственный шанс для ее детей стать правильными австралийцами – вырасти в правильной австралийской семье. Один из них повалил Твиг и держал, пока второй вырывал Нину и Джонни у нее из рук. Они кричали. Твиг пела, пытаясь успокоить их, но они были безутешны. Когда их уносили прочь, они старались уцепиться за все, что попадалось под руку, обрывая пригоршни цветков с олеарии в саду перед домом. Твиг съежилась возле оборванных цветов, которые сохли и умирали на солнце, – это было последнее, к чему прикоснулись ее дети. Она все еще была там, когда Юнис вернулась с работы: пела на резком северо-западном ветру и нянчила мертвые цветы, как будто могла вырастить их снова. Твиг старалась держаться, веря, что Нина и Джонни каким-то образом найдут путь домой, к ней, но после того, как спустя пару лет Юнис пропала без вести, она снялась с места. Она бродила по побережью, потом внутри страны, переезжая на попутках от города к городу. Пока однажды, когда она брела вдоль шоссе, ее не заманило в Торнфилд сначала любопытство, потом – детский плач.