Потерянная Россия - [50]
Наконец, на фронте находились миллионы крайне возбужденных революцией солдат, которые в той или иной степени признавали авторитет только левых, социалистических партий. Но на том же фронте имелись тысячи офицеров, боеспособность которых нужно было тоже поддерживать в условиях для них исключительно трагических. А ведь огромное большинство кадрового офицерства, особенно в высшем командовании, политически руководствовалось мнениями буржуазных партий, и в особенности в кругах штабного офицерства был высок авторитет кадетской партии, которая, как мы все помним, вообще после падения монархии оказалась монополисткой так называемого буржуазного общественного мнения и стала во главе всей революционной оппозиции.
Все только что сказанное предопределяло, повторяю, коренную линию всей внутренней политики Временного правительства, не изменявшуюся все время его существования, несмотря на частые перемены в его личном составе. Основная линия нашей внутренней политики заключалась в неизменном стремлении собирать все живые творческие силы страны для восстановления действия государственного аппарата, для создания основ нового революционного политического и социального строя и для продолжения обороны. Единственным средством противодействовать силам распада, толкавшим страну в хаос гражданской войны, было привлечение к ответственной правительственной работе руководящих представителей всех без исключения политических партий — буржуазных и социалистических, признавших новый строй и верховный авторитет Учредительного собрания, подлежавшего созыву в возможно ближайший срок, невзирая даже на войну.
Нужно сказать, что внезапный крах монархии случился настолько неожиданно для социалистических партий, что их вожди не сразу поняли свою собственную роль в новых политических условиях, когда вдруг чрезвычайный удельный вес в жизни государства получили народные массы — рабочие, крестьянские и солдатские. В первые дни революции лидерам левых партий казалось, что отныне решающая роль в управлении государством перешла в руки либералов, а что социалистические партии должны постольку содействовать правительству, в нем не участвуя, поскольку оно своей политикой не будет действовать в ущерб интересам трудовых классов. Как это ни странно, но причиной так называемого двоевластия (правительства и Советов) в первые два месяца Февральской революции была эта недооценка социалистическими партиями их значения и роли после революции. Добросовестно исполняя роль как бы ответственной оппозиции при правительстве, Советы свое давление не соразмеряли со слабостью сопротивляемости и разрушенной административной машины и раздавленных тяжестью падения монархии буржуазных классов.
Вопреки общераспространенному мнению, именно строго буржуазный первый состав Временного правительства (где из 11 министров только я один представлял не буржуазную демократию) выражал собой период наибольшей «слабости власти» Временного правительства. Но зато — и тут опять парадокс — именно этот состав правительства осуществил всю программу тех смелых социальных реформ, которые затем во время психологической подготовки переворота генерала Корнилова ставились в вину «подпавшему окончательно под власть Советов» Керенскому.
На самом деле именно первый «капиталистический» состав Временного правительства разработал великую аграрную реформу (упразднение нетрудового землепользования и землевладения), подготовил положение о самоуправлении земств и городов на основе всеобщего избирательного права без различия пола, ввел рабочий контроль на фабриках и заводах, предоставил широкие права рабочим профессиональным союзам, ввел 8–часовой рабочий день на всех казенных заводах, разработал основы самого современного кооперативного законодательства, дал солдатам все права граждан вне строевой службы, положил начало переустройству империи в федерацию свободных народов, выработал основы избирательного закона для Учредительного собрания и т. д. И всю эту грандиозную законодательную работу, преобразовавшую весь политический и социальный строй России, «буржуазное» Временное правительство выполнило вне всякого давления со стороны советской демократии, осуществляя с большим подъемом и полным «классовым» самоотвержением социальные и политические идеи всего русского освободительного — либерального и революционного — движения.
Законодательствование в порядке революционных декретов почти все входит в период первых двух месяцев существования Временного правительства. По правде сказать, законодательная деятельность была для нас самой легкой. Самым трудным было управление, в узком смысле слова — правительственная деятельность, требовавшая в хаосе революционного взрыва весьма сильного административного и полицейского аппарата, которые нужно было еще создать. Нужно было создать технический аппарат, и нужно было восстановить авторитет власти. Для этого последнего власть должна была пользоваться доверием тех новых слоев населения, которые до революции были только объектом, а не субъектом власти. Весь административный аппарат был восстановлен в первые два месяца революции больше на бумаге, чем в жизни. Ибо новое начальство не умело приказывать, а население не хотело повиноваться, часто требуя к распоряжениям власти подтверждения со стороны того или иного Совета.
