Потерянная Россия - [10]

В эмигрантской деятельности Керенского на первый план все более выходила журналистика. Наконец он окончательно приходит к решению: отныне он, прежде всего, публицист, политический обозреватель и комментатор событий, мемуарист, благо словом владел Александр Федорович превосходно. Тут нежданно — негаданно он встретил поддержку: президент Чехословацкой Республики Томаш Масарик и министр иностранных дел Эдуард Бенеш отозвались на предложение Керенского создать фонд для проведения в эмиграции политической, пропагандистской и культурной работы. Как позже выяснилось — на деньги из золотого запаса России, вывезенного чехословацким корпусом.

На парижском совещании ближайших единомышленников (в основном эсеров), которое Керенский провел в начале июля 1920 года, было определено, на какие цели следует направить полученную помощь: как распорядитель фонда Александр Федорович выступил соучредителем главных эсеровских изданий — журналов «Современные записки» (Париж, 1920–1940) и «Революционная Россия» (1920–1931; субсидии с августа 1921 года), газет «Воля России» (1920–1932) и «Дни» (1922–1932).

Первой — с 12 сентября 1920 года — начала выходить в Праге «Воля России», где Керенский активно печатается. Пишет он, конечно же, о России: Александр Федорович ревностно следил за всем, что происходило «в стране творцов коммунистического строя». Из журнально — газетных публикаций 1920–1921 годов (60 статей, речей, докладов, мемуарных очерков) сложилась первая книга его политического дневника — «Издалёка» (Париж, 1922), представляя которую читателям, он пояснял: «Три с половиной года приходилось мне издалёка, прислушиваясь к России, отстаивать на страницах иностранной и зарубежной русской печати жизненнейшие интересы Родины, утверждая вместе с тем великую, непреходящую ценность достижений Февральской революции и вскрывая перед общественным мнением глубоко реакционную сущность не только генеральского, но и большевистского самовластья».

29 октября 1922 года в Берлине выходит первый номер газеты «Дни», которая сразу становится в ряд авторитетных эмигрантских изданий. Здесь ежедневно, расхаживая по кабинету, «Керенский диктовал свои передовые громким голосом, на всю редакцию. Они иногда выходили у него стихами», — вспоминает Н. Н. Берберова. «Дням» охотно отдавали свои произведения М. А. Осоргин и М. А. Алданов (они были редакторами литературного отдела), К. Д. Бальмонт и И. А. Бунин, З. Н. Гиппиус и Д. С. Мережковский, Б. К. Зайцев и А. М. Ремизов, И. С. Шмелев и М. И. Цветаева.

В сентябре 1925 года «Дни» переезжают в Париж и с 9 сентября 1928 года становятся еженедельным журналом. И хотя, как и прежде, здесь печатают свои стихи и прозу лучшие писатели зарубежья, на ведущее место в своем издании редактор Керенский вывел полемическую злободневную публицистику. Это был прежде всего его собственный политический дневник «Голос издалёка». Им в 1928–1933 годах открывались все 173 книжки журнала (в каждой по две — четыре нумерованные статьи). 485 — номер последней публикации. За нею — не один том страстной публицистики Керенского. Она, эта цифра, подвела итог пятилетия жизни Керенского, показала, с каким самозабвенным напряжением он может работать, снова открыла современникам человека яркого и темпераментного, такого, каким он был в свои лучшие годы.

В журнале Керенскому удалось собрать авторитетный актив; Н. А. Бердяев, Е. К. Брешко — Брешковская, И. И. Бунаков (Фондаминский), М. В. Вишняк, Е. Д. Кускова, А. П. Марков, Е. Ю. Скобцова (Кузьмин на — Караваева, в монашестве мать Мария), С. М. Соловейчик, Г. П. Федотов, Ю. А. Ширинский — Шихматов.

Александр Федорович снова, как и в 1915–1917 годах, любит бывать у Мережковских, он желанный гость в их литературном кружке «Зеленая лампа» и на воскресных чаепитиях. В их доме на улице Колонель Бонне № 11–бис, который хорошо знал эмигрантский Париж, в 1927–1939 годах Керенский встречался, беседовал, спорил с Г. В. Адамовичем, М. А. Алдановым, И. А. Буниным, Н. Н. Берберовой, Н. А. Бердяевым, Б. К. Зайцевым, Г. В. Ивановым И. В. Одоевцевой, Ю. К. Терапиано, Н. А. Тэффи, В. Ф. Ходасевичем, И. И. Фондаминским, Л. И. Шестовым…

Встречи с ним ошеломляли, особенно новичков. «Я знакома со многими знаменитыми людьми, но с таким знаменитым человеком, как он, мне еще не приходилось встречаться… Ведь это тот самый Керенский, воплощавший свободу» (Одоевцева И. В. На берегах Сены // Избранное. М.: Согласие, 1998. С. 630). «Присутствие Керенского создавало в гостиной всегда праздничную атмосферу. Я мог поклясться, что иногда различал лавровый венок на его голове, постриженной ежиком» (Яновский B. C. Поля Елисейские. СПб., 1993. С. 131). «Больше всего пленяло то, что, как пытливо я ни всматривался, ища следов семимесячного головокружительного наваждения — сколько общественных деятелей до конца дней своих цеплялись за мимолетно полученные от революции звания сенаторов, министров, членов Учредительного собрания и т. д., — у Керенского никаких следов не сохранилось, за исключением вполне простительного, слишком субъективного отношения к своим более удачливым преемникам и упрямого деления революции на февральскую — пай и октябрьскую — бяка»