Потемкин. Фаворит и фельдмаршал Екатерины II - [2]
Еще одним мифом, которому в работе Детлефа Йены уделяется значительное внимание, является легенда о крайней бедности рода Потемкиных. Немецкий историк в красочных выражениях живописует детство Григория, которое он провел «в грязи и беззаботности» в имении своего отца Чижово, страдая от бедности и постоянных ссор родителей. Йена утверждает, что мать будущего светлейшего князя Дарья Васильевна Скуратова происходила не из дворянского рода и в состав благородного российского сословия попала только благодаря замужеству с отставным офицером Александром Васильевичем Потемкиным. Совершенно непонятно, откуда он берет эти сведения, ведь достаточно широко известно и неоднократно отмечалось в литературе о светлейшем князе, что его мать Дарья Васильевна Скуратова, а в девичестве Кофтырева была потомственной дворянкой и владела достаточно обширными имениями близ Костромы и Тулы [2] Не соответствует действительности и утверждение, что Потемкины были бедными мелкопоместными дворянами. Сам Детлеф Йена на страницах своей книги утверждает, что, умирая, Александр Васильевич Потемкин оставил наследникам имения с 439 душами крепостных. Землевладельцы, в распоряжении которых находилось такое количество крестьянских душ, всегда оценивались отечественными историками, как среднепоместные. Вообще исследователи, занимающиеся изучением истории России XVIII–XIX веков, традиционно считали мелкопоместными землевладельцев, имевших менее 100 крепостных душ. Среднепоместными считались те, кто располагал имениями, в которых проживало от 100 до 500 душ. И наконец помещики, владевшие более чем 500 душами крепостных крестьян, считались крупными землевладельцами. Таким образом, с точки зрения этих общепринятых в отечественной историографии критериев Потемкины могут быть признаны на просто среднепоместными, а состоятельными среднепоместными дворянами. Статус и имущественное положение подобного дворянина совершенно не вяжутся с идиллическими картинами копающегося в грязи и страдающего от нищеты родителей дворянского недоросля Гриши Потемкина, которую рисует Детлеф Йена. Можно понять стремление немецкого историка показать его возвышение «из грязи в князи» и желание подчеркнуть все великолепие карьеры Потемкина описанием ничтожности среды, из которой он вышел, но увы… Описание это не соответствует действительности.
Вообще при чтении книги Детлефа Йена невольно возникает вопрос. А собственно за что, за какие такие заслуги Екатерина II так благоволила к Григорию Александровичу. Немецкий исследователь много пишет о силе чувств Потемкина и императрицы, и может сложиться впечатление, что блестящая карьера светлейшего была лишь результатом «случая», в который он попал. Но ведь в отличие от большинства других фаворитов Екатерины, которые после охлаждения к ними императрицы теряли свое влияние при дворе, Потемкин и во время своего бурного, но увы, кратковременного романа с Екатериной и после его окончания пользовался колоссальным влиянием и оказывал существенное воздействие на политику российской империи в качестве ближайшего сотрудника императрицы. За что же такая милость, и откуда такая власть у светлейшего? Детлеф Йена не объясняет этого, ссылаясь лишь на незаурядность личности Потемкина, но совершенно не рассматривая его действительных свершений. Дурную услугу немецкому историку, видимо, оказывает избранный им метод исследования. Жанр психологической истории, предусматривающий повышенное внимания к характеру и личностным чертам исследуемого исторического персонажа, отодвигает на «задний план» изучение его реальной политической деятельности. От этого работа Детлефа Йены существенно проигрывает, так как именно анализ деятельности светлейшего позволяет понять причины, приведшие его к власти и позволившие удержаться на ее вершине столь длительное время.
Вообще отчетливо заметное в книге недостаточное знание немецким историком «второстепенных сюжетов» повествования приводит к многочисленным ошибкам, которые он делает. Например, Йена весьма уничижительно оценивает фаворита Екатерины и одного из ее наиболее верных политических сторонников в период захвата власти в 1762 году Григория Григорьевича Орлова как пьяницу и рубаку-солдафона. Подобная оценка весьма далека от истины. Григорий Григорьевич был человеком не лишенным талантов и весьма умным. Орлов выступал на сцене, ставил физические и химические опыты. Любил общаться с учеными современниками, которые отмечали его ум и образованность. Все это как-то не вяжется с образом бесшабашного гвардейца-пьяницы, который рисует на страницах своей книги Детлеф Йена. Единственным недостатком, который действительно числился за князем Григорием Григорьевичем и в значительной степени привел к краху его политической карьеры, была чрезмерная лень и нехватка усидчивости, то есть те слабости, которых был лишен Григорий Александрович Потемкин. Подобных ошибочных суждений в работе немецкого историка содержится достаточно много. Книга Детлефа Йены не проясняет, а скорее запутывает вопрос о том, кто покровительствовал Потемкину, когда он жил в Москве и учился в университете. Как и почему Григорий Александрович потерял один глаз. Каким образом познакомился с императрицей Екатериной. Эти и многие другие вопросы, имеющие большую важность для понимания жизни светлейшего, в книге немецкого историка не решены. Стремясь развенчать многочисленные мифы, связанные с личностью Потемкина и показать истинную роль светлейшего князя во внутренней и внешней политики России последних десятилетий XVII века, Детлеф Йена сам оказывается в плену этих мифов. Этому способствует и крайне некритическое отношение немецкого историка к используемым им источникам. Необходимо отметить, что в целом его книга остается в рамках «мифологической» традиции жизнеописаний светлейшего князя и весьма далека от подлинно научного, критического осмысления его деятельности и того весомого вклада, который светлейший князь внес в развитие русской государственности. И еще необходимо обратить внимание на явно неверную трактовку, которую Детлеф Йена дает некоторым важным событиям русской истории. Вот, например, немецкий историк пишет о морском сражении 1770 года в Чесменской бухте, в ходе которой русская средиземноморская эскадра уничтожила турецкий флот. Детлеф Йена отмечает, что план операции по уничтожению турецких кораблей, находящихся в Чесменской бухте, был разработан английскими офицерами, находившимися в эскадре под командованием Спиридова и Орлова. Подобный вывод немецкому историку, видимо, позволяет сделать тот факт, что отрядом русских боевых кораблей, действиями которого был уничтожен турецкий флот, командовал шотландец — контр-адмирал С. К. Грейг. Однако, сведений о том, что заслуга в разработке операции по уничтожению турецкого флота принадлежит исключительно ему и другим его соотечественникам, мы в источниках не находим. Напротив, все исторические документы говорят, что разработка плана атаки и принятие решения о ее проведении принимались коллективно — русскими и англичанами, командовавшими эскадрой
