Потаенная любовь Шукшина - [50]

В этом драматическом рассказе в роли "антагонистов" выступают два деревенских жителя: "Наум Кречетов, человек практичный, в острую минуту оказавшийся способным на подлость", и его зять Иван Дегтярев, который считает, что главное - "человеком быть", а не "шкурой".

Для Василия Макаровича и его героев в минуты душевных или нравственных взрывов, главное - НАСТОЯЩЕЕ; прошлое или будущее как бы отсутствуют или даются легким штрихом. Пройдя свой земной ад, автор пришел, видимо, к такому выводу.

Роман "Любавины", начатый еще в студенчестве, писался несколько лет, неоднократно переделывался, а печатается впервые в 1965 году в журнале "Сибирские огни", в четырех номерах, и в издательстве "Советский писатель".

В основе произведения - борьба крестьян с бандой, возглавляемой бывшим колчаковцем Закревским.

Появление в Бакланихе большевиков разделяет жителей деревни сразу на два враждебных лагеря, но противостояние двух сил отнюдь не увлекает автора: он предпочитает естественное развитие, а не навязанные извне идеологические конструкции, оформленные художественно.

Сергей Федорович Попов - живая плоть, со своими хорошими и слабыми сторонами, несомненно близкий Шукшину человек. Прототипом Попова и его дочери Марьи послужили дед и мать Василия Шукшина. Некоторые черты характера героини приписывают и Марии Шумской.

Ненависть Любавиных к людям по закону бумеранга возвращается тем же нелюбовью к ним людей.

Егор Любавин убивает Марью, и, в конце концов, само убийство, и все, что этой драме предшествовало, подводит героя к мысли, что подозрительность, вечная злоба на людей, преступления, с которыми жил род Любавиных, являются преградой во взаимоотношениях с окружающими их людьми.

Роман Шукшина подвергался критике, которая отмечала в нем "сентиментальность", "заданность" образов, созданных по образцу всем знакомого "сибирского романа", где герои кряжистые и звероватые, а все вокруг них "закуржавело". Так, во всяком случае, писалось тогда об этом произведении.

Шукшин задумывает написать продолжение, чтоб прояснить до конца судьбу Егора Любавина.

Как известно, вторая часть романа "Любавины" была вскоре написана Василием Макаровичем. В нем отразились пятидесятые годы и судьба третьего поколения рода Любавиных, в котором преломилась вся неприглядность и суровость этого времени. А Иван Любавин познал и детдом, и рабочее общежитие, и войну, и тюрьму.

Особенно выразителен и впечатляющ герой 50-х годов Кузьма Родионов, отсидевший полтора года, в котором болью нестерпимой вопиет судьба унижаемого и уничтожаемого народа: "Бывают, я говорю, штуки пострашнее тюрьмы".

После отсидки Кузьма Родионов побывал у друга в Москве, куда его зачем-то вдруг вызвали.

...Обещал на другой день разузнать все и помочь, если что, вылезти из грязи - я чуял, что меня неспроста опять вызвали. Ну, поговорили с ним с глазу на глаз, он порассказал многое. На другой день встречаемся, он мне: "Беги, куда хочешь, иначе худо будет - опять посадить хотят". Я и дернул.

- А дружка моего...- Родионов помолчал, достал из пачки папироску, но прикуривать не стал.- Дружка моего, Сергея Малышева, самого забрали. Как я узнал потом, на другой же день после моего отъезда. И расстреляли. И вот с тех пор - двадцать уж лет! - как вспомню Сергея, так сердце скулить начинает: мог ведь он перед смертью подумать, что это я донес на него. Рассказал он мне по дружбе много кое-что, никто больше не слышал, только, значит, я и донес.

Доносительство во спасение собственной шкуры было знаковым по тем временам, но героя мучит совесть именно потому, что он-то не доносил.

Произведение опять же не поверхностно-заданное, а глубинное,- о настоящем братстве людей, о верности и дружбе, и, конечно, о таких, как отец Шукшина.

Сундук Пожарского

Вспоминается мне один забавный и многозначительный эпизод. За давностью времени я подзабыла, когда конкретно это произошло. Но что факт имел место, тому есть много народных свидетелей.

За нашим домом, построенным кооперативом "Экран", по проезду Русанова, протекала небольшая речка, а слева, если встать лицом к зданию, был овраг и заболоченная местность, где по весне резвилось множество лягушек, веселым кваканьем оповещая округу, что не перевелась живность и в таком машинизированном мегаполисе, как Москва.

Поскольку на первом этаже дома располагался продуктовый магазин с отделом, торгующим алкоголем, а дом как бы замыкал проезд в тупике, по окончании рабочего дня сюда сходились и съезжались любители "зеленого змия", уютно устраиваясь в траве на берегу речки или оврага, к которому стаскивали и выбрасывали старье новые обитатели современного "киношного" дома. И много чего можно было обнаружить на этой свалке. Однажды появился здесь даже большой, обитый металлическими обводами сундук, доставшийся кому-то от бабушек или еще каких-то пращуров.

Вернувшийся из очередной киноэкспедиции Шукшин спустился с приятелем из дома в магазин, где продавалось болгарское вино "Варна" и "Биссер", любимое им, и было всегда людно, и где он высматривал своих будущих героев.

В шортах, в пляжных шлепках и в безрукавке Василий Макарович сходил за обывателя местного значения. Прихватив "Варну", отправились к оврагу, где, выложив снедь на вышеупомянутый сундук, занялись чревоугодием. Вскоре к ним подошла новая группа с "огнетушителем" (громадная бутыль портвейна, или "бормотухи" - так называли тогда этот напиток), с любопытством рассматривая старинный сундук и тех, кто группировался вокруг, не зная, что один из них - знаменитость, которая с невозмутимостью актера заявила вдруг: