Посылка для Анны - [25]

– Меньше всего людям нужны ящики, доверху забитые бумагой, и газеты, которые комкают до полной нечитабельности, – говорил он с густым белфастским акцентом, от которого каждая фраза словно приобретала особую важность. – К тому же парню не помешает размяться. Видела, какой у него живот?

С горячим тостом и чаем Анна устроилась в столовой, чтобы прочитать раздел о путешествиях. Она восхищалась фотографиями архипелага в Индийском океане, когда кто-то постучал в дверь.

Человека, улыбнувшегося ей с порога, Анна была очень рада видеть.

– Джонас! Ты вернулся!

Ее друг похлопал загорелыми руками по своей выцветшей синей футболке, словно убеждаясь в собственном существовании.

– Похоже на то.

– Входи! Чайник только что закипел. Ты уже завтракал? Я могу сделать тосты, если хочешь.

Джонас Раудон с улыбкой наблюдал, как Анна танцует по кухне.

– Что-то я не припомню, чтобы ты раньше была так рада меня видеть.

Анна рассмеялась, но Джонас был прав. Он уезжал заниматься съемками на целый месяц, и ей не хватало его общества. Они дружили уже несколько лет, с того самого дня, как Джонас въехал в свою квартиру и они познакомились в холле, пока грузчики вносили его мебель. У него был твердый йоркширский взгляд и спокойный характер, что для Анны стало глотком свежего воздуха: он, как и она, был чужаком в городе, не имеющим понятия об общепринятых нормах лондонской жизни. На этом они и сошлись, и Анна дорожила дружбой с Джонасом больше, чем какой-либо другой за всю свою жизнь.

Характером он напоминал ее брата Рори. Любовь Джонаса к природе и странное чувство юмора были заразительны, и Анне нравилось проводить с ним время.

Поставив перед ним чашку чая и тарелку с горкой тостов, она подумала о том, сколько всего произошло в ее жизни, пока он отсутствовал. Ей столько нужно было рассказать, но с чего начать?

– Как тебе Испания? – спросила она, радуясь тому, что видит своего симпатичного и поразительно неряшливого друга, удобно раскинувшегося на софе. Было так здорово, что он наконец вернулся.

– Жаркая. Испанская. Паэльи и чоризо[18] я наелся на всю оставшуюся жизнь.

– Я серьезно. Тебе понравилось там работать?

– Ага, понравилось. Работа была сама по себе неплохая. И заплатили хорошо, так что мне некоторое время не придется беспокоиться о выплате ренты. Ребята там были хорошие. Познакомился с одним парнем, который работает в Би-би-си, он обещал замолвить за меня словечко, когда вернется. Так что, кто знает… – Его серые глаза чуть сузились. – А у тебя все хорошо?

– Да. И у меня для разнообразия есть много новостей. – Она с удовольствием заметила, как удивился Джонас. – Какие у тебя на сегодня планы? Не хочешь где-нибудь пообедать?

– Забавно, что ты об этом сказала. Я как раз собирался сегодня утром пройтись в поисках места для съемок и думал спросить: не хочешь ли присоединиться? Мы уже давненько с тобой не проводили выходных в поле, я надеялся, что тебе понравится. И там рядом есть почти пристойный паб, можно в нем пообедать.

Дальше уговаривать Анну не понадобилось. Возможность прогуляться с лучшим другом в такое замечательное утро показалась ей чудесной. Час спустя они направились в сторону Хемпшира в потрепанном походном фургоне Джонаса. Воздух, влетавший в открытые окна, становился все чище по мере того, как урбанистический ландшафт уступал место полям и чудесным маленьким деревням в обрамлении пологих холмов. Это была замечательная часть мира, и Анна расслабилась на теплом виниле переднего сиденья, глядя на залитую солнцем дорогу.

Они остановились на безобидного вида площадке для автомобилей у поля с высоким диким разнотравьем.

– Какой чудесный день, – сказала Анна, выбираясь из фургона и ощущая спиной теплую ласку солнца.

Хотя до Пасхи оставалась еще неделя, погода была скорее летней, непривычно теплой для этого времени года. Странно было не чувствовать веса теплой одежды, ведь зимние холода едва успели остаться в прошлом. Она любила свою работу и здание, в котором бывала каждый день, но часть ее души все так же стремилась за город. Сенара была права только в одном: сельская местность осталась у Анны в крови, и годы жизни в Лондоне не сумели этого изменить.

– Не представляю, как ты выдерживаешь день за днем в помещении. Я бы уже через несколько минут полез на стену. – Джонас передал ей пару заляпанных грязью резиновых сапог. – Держи, они тебе наверняка понадобятся. Могут быть великоваты, но у меня в машине есть запасные носки.

Анна захихикала, натягивая сапоги: в них ее ноги просто терялись.

– Никогда не думала, что твоя работа требует следить за модой. Ну вот. Сойдет?

– Ага. – Он одобрительно улыбнулся. – Очень хорошо.

Верный бордер-колли Джонаса по кличке Беннетт выпрыгнул с заднего сиденья и начал носиться вокруг, пока они шагали по лугу, заросшему дикими цветами и травой. Его радостный лай вполне соответствовал счастливому настроению Анны. Она нашла длинную палку и высоко подбросила ее, пес подпрыгнул, ловя палку в воздухе, и Анна рассмеялась. Ленивое гудение шмелей звучало со всех сторон, потревоженные их шагами мошки облачками взлетали над травой. Было еще довольно рано, но утро несло ожидание жаркого дня, а чистое небо над головой намекало, что день будет и вовсе безоблачным.