Посвящение в рыцари - [25]

С тем и отпустил нас Карлик Великий, чуть не сказал «на волю». Какая уж «воля», когда в окна круглые сутки смотрят тупые хари стражников.

Как спасти ушастиков?

Измена сереньких настолько ошеломила нас, что все вдруг стало противным и неинтересным. Я ушел в свою комнату и сидел там в злой тоске. К черту рыцарство, если даже на друзей нельзя положиться! Пусть эти идиоты получают свои уколы в хребет, пусть с детства превращаются в старичков и угодничают перед жалкими карликами! Мне до них нет больше никакого дела — займу «престижную» доходную должность, заведу в соответствии со здешней модой два лица и буду спокойно состоять с девяти пятнадцати до восемнадцати двадцати пяти при левой императорской чернильнице, в которой ничего, кроме дохлых мух, не наблюдается.

Задира бродил из комнаты в комнату такой мрачный, что к нему лучше было не приближаться. Даже Научный Мальчик, кажется, наконец растерял свою непробиваемую невозмутимость. Не обращая на нас внимания, он шагал по комнате взад-вперед, и в голове его вместо обычного мелодичного позвякивания раздавались напряженное гудение и потрескивание.

— Гады, ну что за гады! — не выдержал молчания Задира. — А такая революция намечалась! Не революция, а конфетка!.. Ну, погодите, я еще вырвусь. Наберу за рекой ватагу надежных ребят — мы от этого змеятника камня на камне не оставим! ЭТИХ будем за каждый донос на площади пороть. А кто своего друга предаст — за ухо и в реку — к спиралям. Все музеи мира скелетами обеспечим, но людей из них сделаем!

— Из скелетов?

— Смейся, смейся!

Я разделял раздражение Задиры, но как командир не имел права позволить, чтобы наш гнев завел нас слишком далеко. Поэтому я начал возражать.

— Не знаю, есть ли смысл нам сердиться? Такими уж этих ушастиков растят. И потом… Вымруки их порют, мы начнем пороть, что они от этого поумнеют или более смелыми станут?

— Ах, ах, я уже рыдаю от жалости! Какие они бедные, у них даже друзей нет — доносить не на кого! «Такими их растят»… А у самих у них в головах мозги или макароны по-флотски?

Интересное дело — спор. Попробуй кто-то при мне заступаться за сереньких, я, наверное, стал бы обличать их злее Задиры. Но вот он излагает вроде бы мои же мысли, и я невольно начинаю подбирать возражения и готов отстаивать их столь же горячо. И не просто наперекор кому-то, а потому, что начинаю видеть резонность этих возражений. А ведь не будь спора, ничего такого мне бы и в голову не пришло!

Я вдруг отчетливо понял: не ребятишек Серляндии надо ненавидеть. Они просто ничего не понимают. Научить их отличать плохое от хорошего, благородное от подлого — важнее, чем свергнуть Карлика. Пока они такие темные, и вымруки и карлики великие всегда найдутся, чтобы куражиться над ними.

Сделав это открытие, я почувствовал огромную ответственность за судьбу ушастиков. Ведь никто еще не знает, что надо делать, — только я! И если я не помогу этой смешной девочке Мяу, то никто ей не поможет. НИКТО! Хоть бы мои друзья тоже поняли это, хоть бы поняли!

— Нам нельзя уходить отсюда, — говорю. — Иначе мы тоже предадим друзей. Недавно мы рисковали жизнью ради одной Дуняшки, а тут убивают сразу сотни ребятишек, глупых, неспособных защищаться. Эти вымруки, они же в тысячу раз страшнее любого дракона!

— Не вижу смысла, — пожал плечами Научный Мальчик. — Что мы тут можем сделать? Не одолеть же нам троим всех вымруков и стражников.

— Не с ними надо бороться! Надо хоть немного открыть глаза ушастикам: научить их мечтать, дружить, не трусить, отвечать за себя и за других… С уколами надо что-то придумать… Пока все эти Мяу и Куки не станут взрослыми — вымруков не победить.

— Ты случайно белены за завтраком не накушался? — Задира даже фыркнул от презрения. — Твоим Мяу и Кукам засаленный бантик дороже любой революции!

Вот он, наш Задира. Вчера собирался с десятью ушастиками, вооруженными перочинными ножами и рогатками, устроить государственный переворот, а сегодня он о них уже и слышать не хочет. Ну нет, Вадик, я и за сереньких поборюсь, но и за тебя тоже. Драка предстоит отчаянная, а какая же может получиться драка без моего храброго оруженосца!

— Ты сердишься на ушастиков, что они не захотели устраивать восстание, а ты вот о чем подумай. ВО ИМЯ ЧЕГО, собственно говоря, они могли восстать? Они ведь даже не подозревают, что жить можно как-то иначе. И второе. Почему ты считаешь, что ушастики ДОЛЖНЫ тебе верить, идти за тобой? Чем именно, каким ДЕЛОМ ты доказал им, что тебе можно верить? А вдруг ты уже служишь у Карлика управляющим чернильницей или кем-нибудь похуже? Ты вот только что призывал топить ушастиков в реке… Раз ты в ПРИНЦИПЕ на такое способен, то стоит ли им ДОВЕРЯТЬ тебе свою жизнь? Вдруг они тебе еще когда-нибудь чем-то не угодят, вдруг тебе тоже захочется бантик от Карлика получить?

Я применял «запрещенный прием», но выбора у меня не было.

— Ах, вот как? Я, значит, ради бантика с тобой пошел?.. Все!.. Давай мою пращу… Я сам отсюда найду выход… без вас и без ушастых.

— Не злись, Вадим, — попросил я очень серьезно. — Не надо нам ссориться. Я ведь не про себя говорю, я-то мог бы тебе не только свою жизнь, но даже жизнь папы с мамой доверить. Но серенькие-то ведь тебя не знают. У них-то нам надо еще заслужить доверие!..