— Я — щит для простых людей, я — воин своего клана. У меня есть долг, чудовище! — Надменно изрек толстяк. Правда, впечатление от слов портило его злобное пыхтение и раздраженно сверкающие глаза, — А тебе пришло время исчезнуть!
Я же лишь отметил про себя его раны, что начали медленно затягиваться, попутно исторгая из себя подобие серой дымки. Видимо, тоже влияние развешанных вокруг поляны офуда.
Маг, между тем, подошел к спеленутому йокаю и остановился у самой головы. Упер посох основанием в землю, презрительно посмотрел на издерганное тело сверху вниз, — Такие как ты не заслуживают жизни. Сейчас я лично отправлю тебя в небытие.
— Кодзуки-сама… — Я едва успел придержать Цуру за талию, не дал ей закончить глупый, абсолютно безнадежный порыв. Она дрогнула разок, но быстро обмякла и затравленно посмотрела мне в лицо. Зрачок моего вассала заполошно дергался, лицо было бледнее мела, а острые белоснежные зубы кусали нижнюю губу.
Она быстро отвернулась в сторону, уперла свой взгляд в землю, но тут же снова подняла голову и принялась неотрывно следить за плененным аякаси. Видимо, птица-оборотень слишком хорошо представила себя на месте изгоняемого существа.
Я хотел закрыть Цуру глаза, не показывать жестокость своего нового мира. Хотел увести отсюда. Хотел, но не мог. Поспешный уход вызовет вопросы, ведь маг уже нас видел. К тому же я был уверен, что маскировка птицы-оборотня достаточно хороша, чтобы не быть обнаруженной.
Так что сейчас появился хороший шанс проверить ее относительно безопасно на молодом практике. Чтобы в следующий раз, оставшись один на один с очередным волшебником, она смогла взять себя в руки и не выдать истинной сущности неосторожным словом или жестом.
— Я не убива-а-а-ю лю-у-у-дей. Я просто живу… — Захрипела женщина. Она извернулась и все же сумела поднять голову, заглянуть в лицо своего убийцы. Но не нашла там ничего, кроме брезгливости, азарта боя да равнодушия к своей судьбе.
— Слово изгнания: Мец! — Маг воткнул посох в землю, раскинул руки, а затем сложил их в молитвенном жесте. Все офуда на поляне затрепетали под порывами духовного ветра, сорвались со своих мест, закружились в зловещем танце вокруг двух фигур. А затем воронкой устремились к телу аякаси.
Зрелище оказалось по-своему красивым. Круговорот белой, рисовой бумаги с чернильными иероглифами на ней напоминал острие копья. Он впился в спину плененного йокая, засверкал отраженным светом солнца, потом полыхнул огнем. Раздался последний крик и женская фигура на земле лопнула, будто надувной шарик. Клочки одежды и хлопья сажи взметнулись в воздух, чтобы потом медленно осесть вниз — скрыться среди зеленой травы, потеряться в каплях росы, уйти в жирную, слегка влажную землю.
— Уф, это оказалось сложнее, чем я думал! — Толстяк задумчиво похмыкал, попинал дерево, о которое опиралась та сущность, а затем обернулся к нам.
— Вы новички, да? — Покровительственно спросил он.
Я коротко кивнул, Цуру и вовсе не отреагировала. Она прятала лицо у меня на груди и дрожала как осиновый лист.
— Я так и подумал, — Маг взялся двумя руками за посох, потащил его обратно, однако тот и не думал вытаскиваться. Толстяк раздраженно запыхтел, уперся ногами в землю, дернул разок-другой, а затем все же вытащил его, едва не упав при этом.
Очень хотелось зло подшутить над ним. Спросить, зачем он забрал у деда единственную клюку, или сочувственно указать на то, что в подобном теле тяжело бегать за йокаями, но я удержал свое кунг-фу за зубами. Сейчас не время и не место. Не при Цуру. Такой испуганной, такой хрупкой. Такой уязвимой.
— Прошу прощения, что не вмешался в бой, — Я слегка поклонился тяжело дышащему парню, затем выпрямился и добавил:
— Вы так уверенно проводили обряд изгнания, я решил, что моя помощь скорее навредит. В любом случае, поздравляю с удачной охотой.
— Охота не самое лучшее слово… — Поморщился мой визави. Он убрал свой посох тем же манером, что и я — гримуар. Один небрежный жест, после которого оружие исчезает в подпространстве. Затем толстяк собрал офуда, что неопрятной пачкой лежали на месте изгнанного аякаси, перетянул простецкой резинкой для банкнот, положил их в карман.
—…Но ты прав, что не стал вмешиваться. Я выслеживал эту тварь почти трое суток, второй день на ногах. А часть офуда пришлось покупать у Даичи, чтоб его каппа в озере утопил! — Толстяк погрозил кулаком неизвестному мне магу, потом вздохнул, вытащил из кармана джинс пачку салфеток, принялся вытирать руки, лицо и одежду.
— Ваш бой был очень познавателен, спасибо что разрешили нам наблюдать! — Я снова слегка поклонился. Цуру рядом вздрогнула, заторможенно огляделась, а затем поспешно кивнула.
— Благодарю вас! — Пролепетала она, боясь встречаться глазами с экзорцистом.
— Да не за что! — Он добродушно махнул рукой, — Рад, что смог оказаться полезен. Меня, кстати, зовут Ниидзима Тайдзи. Первый… Ну, уже второй, получается, курс Духовной Академии. Ёросику (непереводимая идиома, в данном контексте что-то вроде: "Рад знакомству, отнеситесь ко мне хорошо" яп.)!
— Ёросику онэгай симас! — Сказали мы синхронно (более вежливая форма
