Точнее, одного заклятья в нескольких вариациях. В двух кварталах от моих апартаментов как раз находился уютный сквер с небольшой рощицей в глубине. Так что вопрос с местом тренировок даже не стоял.
Сказано — сделано. Я уже успел одеться, когда все-таки вспомнил о существовании еще одного жителя в квартире. Вот только, когда я предупредил свою приживалу, то Цуру вцепилась в меня намертво. Спросонья ей показалось, что я опять уйду куда-то в опасное место и больше не вернусь. Пришлось ждать, пока она оденется, поест, сварит рис с сосисками в качестве бэнто с собой. Последнее было без надобности, но Цуру уперлась рогом.
Ну или крыльями. Без разницы. Главное, что она окончательно решила взять работу по дому на себя. Ладно, я не против. Только обучить ее…
— Мы идем, Кодзуки-сама? — Девушка уже успела подняться с травы и сейчас чинно отряхивалась от прилипших к одежде веток. К счастью, нам хватило ума сесть на полотенце, поэтому мокрых следов на заднице удалось избежать. Хотя на пятую точку Цуру я бы посмотрел.
Впрочем, особого влечения у меня в этот момент не ощущалось. План успешно выполнен. Я устал до такой степени, что даже мысли в голове идут вяло, крутятся в основном вокруг окружения или ближайших планов. Страх быть пойманным вкупе с отвращением от крови на своих руках никуда не делись, но… притупились.
Тревожность теперь лишь висела тяжким грузом на сердце, отравляя жизнь, вместо сосущей пустоты в желудке и заходящегося в истерике сердца. Выгодный размен, как ни посмотри.
— Кодзуки-сама, смотрите! Это же кацура! (японский багряник) — Девушка взяла меня под руку и с энтузиазмом ткнула в куда-то в сторону аллеи. Как раз рядом со скамейкой, где сидел молодой японец с густой черной шевелюрой.
— Кацура? (парик яп.) Выглядит натурально! — С сомнением протянул я. Молодой мужчина покраснел, дернулся за портфелем, чтобы прикрыть лицо или голову, но усилием воли поборол свой импульс и просто отвернулся.
— Конечно кацура (японский багряник)! — С уверенностью воскликнула птица-оборотень, — Я их могу отличить в любое время суток!
Бедный японец заерзал, начал судорожно тыкать кнопки в своем допотопном телефоне, вытирать платком стремительно потеющий лоб и исподволь коситься на мою спутницу. Ну еще бы, он-то думал, что Цуру издевалась. А от красивой девушки такие фразы бьют очень больно и болят потом очень долго.
— А давай подойдем и убедимся в этом наверняка! — Предложил я идею.
Молодой сараримен (офисный служащий яп.) на скамейке ожег меня яростным и одновременно беспомощным взглядом, затем резко встал, в два прыжка оказался перед нами и одним веским, волевым движением сорвал с себя свой черный, очень густой и мягкий волосяной покров.
— Да, это парик! ПАРИК! — Закричал он мне в лицо, а затем кинул волосы себе под ноги и с гневом принялся топтать предмет своей гордости. О женщины, коварство ваше имя. Только вы можете абсолютно случайно бросить незнакомого мужчину в пучины страдания и самоедства.
— Ну надо же. Ни за что бы не подумал. А ты, Цуру? — Я мазнул глазами по грязной черной тряпке, что выглядывала из-под туфель раннего японского работника, невозмутимо пожал плечами и повернулся к птице-оборотню.
Та подоплеки и второго слоя своей речи не поняла вовсе, так что реакция молодого человека повергла ее в шок и трепет:
— Я… А-но… Почему? — Беспомощно спросила она зачем-то у меня.
— Фетиш? — Я повернулся к японцу и вопросительно поднял бровь.
— А-А-А! — Завопил он, яростно плюнул мне под ноги и двинулся по дорожке в противоположную сторону. Интересно, что, несмотря на всю свою злость, толкать плечом он меня побоялся. Вот и славно.
— Вот что с людьми делает здоровый парковый воздух. Выбрался из-под крыши бетонных джунглей, и тут же поехал своей. Эх, тяжела доля "белых воротничков" в славном городе Токио.
— Какой ужас! — Девушка с жалостью посмотрела ему вслед. А я вздохнул, в очередной раз удивившись ее доверчивости, — А… что такое фетиш?
— Потом объясню, — Обманул я ее, — Пошли дальше, Цуру. У меня есть еще несколько дел дома, — Шутка забылась почти сразу. Пока моя жертва злилась и топталась по собственному парику было весело, но… Все та же тревожность сжимала когтями сердце. Смех и веселье с ней выходили малоприятными, как сахарозаменитель в кофе. Вроде и там сладость, и там, но сахар придает вкус, а стевия вызывает тошноту своей неестественной приторностью. М-да, глупая аналогия, однако довольно точная.
К выходу из парка мы шли медленно, поминутно останавливаясь у каждого куста или дерева. Я хотел выйти побыстрее, но Цуру так радовалась бликам солнца на древесных листьях, так ностальгично проводила ладонями по коре знакомых деревьев, что равнодушные слова застряли у меня в горле. Пусть порадуется.
Раннее утро, солнечный свет подсвечивает листы со всеми их прожилками, мягкое дуновение свежего ветерка треплет волосы красивой девушки рядом со мной. Я невольно улыбнулся той тишине и умиротворенности, которая вдруг поселилась у меня в душе от этой картины. Видимо, это и есть та загадочная аура спокойствия и удачи, что окружает журавлей. Мир красив сам по себе, но именно птицы-оборотни одним своим присутствием могут донести эту нехитрую мысль до людей вокруг.