Поступки во имя любви - [17]
Если подумать, то Джеки была зрелой и придерживалась широких взглядов. Она разденется ради искусства. По дороге домой Джеки отчетливо ощущала, как именно она двигается. Она вдруг поняла, что расправила плечи, выпятила грудь, начала покачивать бедрами. Она модель художника. Она предмет красоты.
Но лежа в ту ночь в своей постели, Джеки начала осознавать, на что она подписалась. Ей придется снять одежду – всю одежду. Она будет стоять совершенно голая, и шесть человек будут рассматривать ее рыхлое тело. Джеки закрыла глаза и представила эту картину. Ей стало не по себе.
Весь следующий день предстоящее испытание не выходило у нее из головы и становилось все более пугающим. Что, если все женщины окажутся гламурными красотками, из тех, кто записывается на вечерние курсы, чтобы было о чем поболтать на званом обеде? Почему Одри так уверена, что они не станут хихикать, когда Джеки представит им свое несовершенное тело – жалкие маленькие груди, ягодицы в ухабах?
Или того хуже окажется, что на занятия придет кто-то из ее знакомых или соседей? Что, если ей придется раздеваться перед мистером Макдональдом из дома двадцать, чей взгляд всегда блуждал по ее груди, когда она с ним разговаривала? Одри сказала, что мужчин двое. Вдруг это кто-то из тех, кого она знает? Представить невозможно ужас ее родителей, когда они узнают, чем их дочь занимается вечером во вторник. Они не сочтут это искусством, ни в коем случае.
Мысли неслись по кругу, снова и снова. Сомнения росли и множились до тех пор, пока вечером в понедельник Джеки не поняла, что не сможет пройти через это. Она чувствовала себя ужасно из-за того, что отказывается в последний момент, но с собой поделать ничего не могла. Наверняка на объявление откликнулись еще несколько человек, и Одри найдет ей замену.
Джеки убедилась в том, что родители смотрят телевизор, вышла в холл со своим телефоном, нашла среди контактов Одри Мэтьюз, сделала глубокий вдох и нажала на кнопку звонка. Раздались гудки.
Трубку никто не снял.
После одиннадцатого гудка ее сын вышел в холл.
– Можно мне печенье?
Джеки подождала еще три гудка, потом телефон отключился. Голосовая почта не включилась, поэтому Джеки никак не могла сообщить Одри о том, что она передумала. И что теперь?
Она медленно прошла на кухню. Одри была такой милой, когда они встретились, пришла в такой восторг от Джеки. Что, если она не сможет найти ей замену и занятие придется отменить, потому что Джеки сбежала с корабля в последнюю минуту?
– Завтра мне нужна моя форма для физкультуры, – напомнил Оуэн, закрывая крышку на банке с печеньем.
– Да-да, – рассеянно отозвалась Джеки. Может быть, ей все же стоит пойти, только один раз, и посмотреть, что из этого выйдет. Вполне возможно, все окажется не так плохо, как она думает. И люди могут оказаться приятными и зрелыми, они не придадут никакого значения тому, что она голая, и просто займутся рисованием. У Джеки все получится, и она поймет, что напрасно беспокоилась.
Но если опыт окажется ужасным, она скажет об этом после занятий, и ее совесть будет чиста. Ведь за неделю Одри вполне сумеет подыскать ей замену.
Джеки пошла следом за Оуэном наверх. В то же самое время Одри как раз вылезала из ванны, в которой всегда «отмокала» по понедельникам.
Она должна вернуться. Пусть он счел ее лгуньей, пусть выгнал из своего магазина, она должна вернуться и попытаться еще раз. Другого выхода у нее нет.
– У меня животик болит, – сказал ее сын. Она обняла его и принялась поглаживать его круговыми движениями, как когда-то делала ее бабушка.
– Тсс, – сказала она.
Она боялась возвращаться в зоомагазин. Он разозлится, когда увидит ее снова. Он может даже ударить ее. Но что еще ей делать? Она подоткнула одеяло вокруг малыша, хотя оно пахло неважно. Лоб у него не горел, возможно, эти колики из-за сэндвича. Она часто собирала еду в мусорных баках позади супермаркета. Правда, всегда брала только то, что было в нетронутой обертке, но иногда попадались испорченные продукты, и это выяснялось уже потом. Ничего. С мальчиком все будет в порядке.
Она запела ему песенку, продолжая растирать ему животик.
Вторник
– Но зачем ты туда идешь?
Джеймс развязал и снова завязал пояс на красном купальном халате дочки.
– Я уже говорил тебе, что мне хочется попробовать что-нибудь нарисовать. Это совсем ненадолго.
– Но почему ты не можешь рисовать здесь? – Чарли сунула пальчик в одну из петель на его пиджаке.
– Потому что я хочу, чтобы преподаватель помог мне, – терпеливо ответил он. – Потому что у меня не слишком хорошо получается.
– А почему мне нельзя пойти с тобой?
– Потому что это только для взрослых.
Чарли сильно потянула за петлю.
– Это нечестно.
Джеймс улыбнулся.
– Смотри сама: школа только для детей, и это тоже нечестно.
– Я ненавижу школу, – сердито выпалила девочка, крутя пальцем и наматывая на него ткань. – Школа – это вонючая задница.
– Фу, как некрасиво, – заметил Джеймс, вытаскивая ее палец. – Ну что ты сделала с моим бедным пиджаком! Смотри, он совсем мятый. Послушай, ты отлично проведешь время с Юнис. Разве вы не собирались посмотреть «Историю игрушек»?
Наши жизни выписаны рукой других людей. Некоторым посвящены целые главы. А чье-то присутствие можно вместить всего в пару строк – случайный попутчик, почтальон, продавец из булочной, – но и они порой способны повилять на нашу судьбу. Хелен и Сара встретились на мосту, когда одна из них была полна желания жить, другая же – мечтала забыться. Их разделяли десяток лет, разное воспитание и характеры, но они все же стали подругами, невидимыми друзьями по переписке, бережно хранящими сокровенные тайны друг друга. Но что для Хелен и Сары на самом деле значит искренность? И до какой степени можно довериться чужому человеку, не боясь, что однажды тебя настигнет горькое разочарование?
Трагическая, ничем не оправданная гибель Финна Дарлинга стала своеобразной точкой отсчета для трех главных женщин его жизни — жены, матери и приемной дочери. Как ни странно, связующим звеном в этом трио оказалась семнадцатилетняя Уна, пережившая за свою недолгую жизнь достаточно, чтобы, несмотря на горести, идти вперед с высоко поднятой головой. Мо, Уне и Дафнии предстоит непростой год, но даже в самых тяжелых обстоятельствах можно отыскать луч надежды. То, ради чего стоит жить и творить добрые дела.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
По некоторым отзывам, текст обладает медитативным, «замедляющим» воздействием и может заменить йога-нидру. На работе читать с осторожностью!
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.
Телеграмма Про эту книгу Свет без огня Гривенник Плотник Без промаху Каменная печать Воздушный шар Ледоколы Паровозы Микроруки Колизей и зоопарк Тигр на снегу Что, если бы В зоологическом саду У звериных клеток Звери-новоселы Ответ писателя Бориса Житкова Вите Дейкину Правда ли? Ответ писателя Моя надежда.