Поступки во имя любви - [100]
Зарек добрался до двери и нажал на ручку.
– Один день терпеть, может быть, – ответил он и сбежал. Зарек подошел к входной двери как раз в тот момент, когда в квартиру вошел Антон и принюхался.
– Она жарить репчатый лук? – спросил он.
Зарек кивнул:
– Я гулять.
Антон опустил на пол сумку с продуктами.
– И я уходить, – сказал он.
– Нет, так лучше, – сказала Полина. С того момента, как к ней пришла Одри, пальцы матери Кевина снова и снова то собирали, то разглаживали подол платья. – Это лучше всего. Правда.
Ни одной слезинки, ни дрожащих губ. Ее побелевшее лицо приобрело зеленоватый оттенок, руки все время теребили голубую ткань, говорила она тише обычного, почти шептала. И ужасное спокойствие и смирение, с которым она принимала факт гибели единственного сына.
– Что бы он стал делать после моей смерти? – продолжала Полина. – Он бы никогда один не справился, никогда.
Собрать, разгладить, опять собрать. Она хмуро смотрела на подол платья, как будто это единственное, что ее заботило.
– Я оставила его одного, понимаешь? – обратилась она к Одри. – Я пошла в туалет, а когда вернулась к нашему коврику, его уже не было. Он оставил все в идеальном порядке, сложил все остатки продуктов в контейнер. Одежда лежала аккуратной стопкой. Он был таким аккуратным мальчиком.
Его бы забрали в интернат после моей смерти, – вздохнула Полина, не обращая никакого внимания на кружку с остывающим чаем, стоявшую перед ней на столе. – Ему бы это очень не понравилось.
– Я бы за ним присмотрела, – со слезами сказала ее сестра Сью, сжимая в руке мокрое от слез бумажное кухонное полотенце. – Ты же знаешь, я бы это сделала.
Но Полина покачала головой так, словно она никогда не рассматривала такую возможность.
– Что ты! Ты бы не смогла этого сделать, никак не смогла. У тебя и своих забот хватает, дорогая.
Тело Кевина не могли найти в течение восьми часов. Полина отказывалась уходить с берега озера, отказывалась что-то есть или пить. Она так и стояла, накинув одеяло на плечи, пока два полицейских водолаза не принесли ей тело сына.
Полицейские, которые привезли Полину домой, вызвали врача. Он дал ей немного валиума, который она отказалась принимать, и оставил рецепт на новую дозу. Тело Кевина перевезли в морг при больнице, где начали делать вскрытие. Пока нельзя было распорядиться насчет похорон.
Все это Одри рассказала заливающаяся слезами Сью, пока они шли к Полине домой.
– Нам позвонили на рассвете, – рыдала она. – Мы не могли в это поверить.
– Ему теперь хорошо, – не умолкала Полина, разглаживая подол на коленях, а потом снова принимаясь собирать его. – Он теперь счастлив. С ним ничего не может случиться.
Одри, рыдавшая, уткнувшись в бумажное полотенце, ничем не могла ей помочь. Она все время вспоминала, как Кевин стоял со своей стороны живой изгороди, в мельчайших подробностях рассказывал ей о передаче, которую только что посмотрел по телевизору, или о пицце, которую съел накануне вечером. Он опасливо протягивал руку, чтобы погладить Долли, и сразу отдергивал ее, как только та пыталась его лизнуть. А вот он вручает Одри голубую пластмассовую кружку с написанным на ней ее именем. Или идет утром с матерью в магазин за молоком, хлебом, свежей газетой и желейными конфетами.
Одри ужасала сама мысль о том, что он ушел навсегда, что она никогда больше его не увидит и не поговорит с ним. Но ради Полины она должна была взять себя в руки.
– Дорогая, – Одри положила руку на плечо соседки, – может быть, вам выпить глоточек бренди?
Она понятия не имела, есть ли в доме Полины бренди, но у нее самой бренди хранилось в специальном шкафчике под DVD-плеером для особых случаев.
– Ах нет.
За окном на слабом ветерке слегка покачивалась веревка, на которой Полина всегда сушила белье. Одри увидела три или четыре футболки Кевина среди полотенец, носков и нижнего белья. Цвета расплывались у нее перед глазами, да и сами глаза опухли, их щипало, лицо саднило под засохшей солью слез.
Одри отодвинула стул и встала.
– Пойду сниму белье с веревки, – сказала она и, не дожидаясь ответа, открыла заднюю дверь.
Прохладный воздух коснулся ее разгоряченного лица, принося облегчение. Пока Одри снимала почти окаменевшее белье – оно висело с прошлого утра – и складывала его в одно из полотенец, на нее упали первые капли дождя, которого не было почти неделю.
Она торопливо вернулась в дом. Полина сидела все в той же позе. Сью заварила еще чаю, но его никто не захотел пить. Одри отнесла тюк с бельем в дальний угол кухни и там аккуратно все сложила, стоя спиной к столу. Незачем Полине сейчас видеть футболки Кевина…
Дождь лил стеной, в кухне постепенно темнело, но все трое так и сидели на своих местах. На стол поставили печенье, к нему никто не притронулся. Чай остывал в чашках. Время от времени Сью и Одри полушепотом обменивались короткими фразами: о погоде, о семье Сью, о занятиях рисованием с живой натуры. Но чаще они молчали, и тишину нарушали только барабанившие по стеклу капли и внезапное дребезжание холодильника каждые несколько минут.
Полина все мяла подол платья.
– Он дожил почти до сорока одного года, – в какой-то момент сказала Полина. Женщины не знали, что ей ответить, поэтому промолчали.
Наши жизни выписаны рукой других людей. Некоторым посвящены целые главы. А чье-то присутствие можно вместить всего в пару строк – случайный попутчик, почтальон, продавец из булочной, – но и они порой способны повилять на нашу судьбу. Хелен и Сара встретились на мосту, когда одна из них была полна желания жить, другая же – мечтала забыться. Их разделяли десяток лет, разное воспитание и характеры, но они все же стали подругами, невидимыми друзьями по переписке, бережно хранящими сокровенные тайны друг друга. Но что для Хелен и Сары на самом деле значит искренность? И до какой степени можно довериться чужому человеку, не боясь, что однажды тебя настигнет горькое разочарование?
Трагическая, ничем не оправданная гибель Финна Дарлинга стала своеобразной точкой отсчета для трех главных женщин его жизни — жены, матери и приемной дочери. Как ни странно, связующим звеном в этом трио оказалась семнадцатилетняя Уна, пережившая за свою недолгую жизнь достаточно, чтобы, несмотря на горести, идти вперед с высоко поднятой головой. Мо, Уне и Дафнии предстоит непростой год, но даже в самых тяжелых обстоятельствах можно отыскать луч надежды. То, ради чего стоит жить и творить добрые дела.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
Книга представляет собой оригинальную и яркую художественную интерпретацию картины мира душевно больных людей – описание безумия «изнутри». Искренне поверив в собственное сумасшествие и провозгласив Королеву психиатрии (шизофрению) своей музой, Аква Тофана тщательно воспроизводит атмосферу помешательства, имитирует и обыгрывает особенности мышления, речи и восприятия при различных психических нарушениях. Описывает и анализирует спектр внутренних, межличностных, социальных и культурно-философских проблем и вопросов, с которыми ей пришлось столкнуться: стигматизацию и самостигматизацию, ценность творчества психически больных, взаимоотношения между врачом и пациентом и многие другие.
Франтишек Ставинога — видный чешский прозаик, автор романов и новелл о жизни чешских горняков и крестьян. В сборник включены произведения разных лет. Центральное место в нем занимает повесть «Как надо умирать», рассказывающая о гитлеровской оккупации, антифашистском Сопротивлении. Главная тема повести и рассказов — проверка людей «на прочность» в годину тяжелых испытаний, выявление в них высоких духовных и моральных качеств, братская дружба чешского и русского народов.
Роман посвящен театру. Его действующие лица — актеры, режиссеры, драматурги, художники сцены. Через их образы автор раскрывает особенности творческого труда и таланта, в яркой художественной форме осмысливает многие проблемы современного театра.
От автора В сентябре 1997 года в 9-м номере «Знамени» вышла в свет «Тень слова». За прошедшие годы журнал опубликовал тринадцать моих работ. Передавая эту — четырнадцатую, — которая продолжает цикл монологов («Он» — № 3, 2006, «Восходитель» — № 7, 2006, «Письма из Петербурга» — № 2, 2007), я мысленно отмечаю десятилетие такого тесного сотрудничества. Я искренне благодарю за него редакцию «Знамени» и моего неизменного редактора Елену Сергеевну Холмогорову. Трудясь над «Выкрестом», я не мог обойтись без исследования доктора медицины М.
"Веру в Бога на поток!" - вот призыв нового реалити-шоу, участником которого становится старец Лазарь. Что он получит в конце этого проекта?