Посттоталитарная теология. Современный кризис христианства и его преодоление - [3]
Так или иначе с 1807 по 1810 год отец Серафим – молчальник в пустыньке. Но братия монастыря, видимо, не может спокойно смотреть на то, что отец Серафим живет вроде бы рядом, но при этом как бы отдельно от них. В 1810 году отец Нифонт собирает монастырский собор, на котором принимается решение вернуть отца Серафима из пустыньки обратно в монастырь. Отец Серафим вынужден подчиниться этому решению, но вернувшись в монастырь, он тут же уходит в затвор и таким образом сохраняет свою отделенность.
В 1813 году отец Серафим открывает двери своей кельи, но, в основном, для мирян.
Молодое вино в новые мехи…
В 1821 году происходит исцеление помещика Михаила Мантурова, которому отец Серафим говорит: «Первого тебя врачую». Наступает новый этап служения отца Серафима. Ман-турову поручается строительство мельницы и материальное попечение о дивеевских сестрах. В результате к 1825 году количество сестер вновь увеличилось до пятидесяти. В это время Божья Матерь благословляет отца Серафима выйти из затвора, и он получает от игумена Нифонта разрешение удалиться в лес. Постепенно к отцу Серафиму начинают ходить дивеевские сестры, в том числе настоятельница дивеевской общины Ксения Михайловна. При этом Ксения Михайловна проявляет недолжное упорство и отказывается изменить устав общины на более мягкий. И сам отец Серафим со всем его духовным авторитетом не мог с ней справиться. Однако он не идет на то, чтобы отстранить Ксению Михайловну от настоятельства или разрушить сложившуюся общину. Принимается другое решение – о создании новой общины.
В 1827 году создается независимая от Ксении Михайловны Мельничная община, в которую из прежней (Казанской) общины переходят восемь сестер. Старшей в общине назначается Елена Мантурова, родная сестра благотворителя Михаила Мантурова. Эта новая община становится основным детищем отца Серафима. В ней вводится облегченный, как бы мы сейчас сказали, либеральный устав, короткое молитвенное правило. Благословляется более частое причастие (во все посты и двунадесятые праздники), снимаются ограничения в пище: есть можно сколько угодно и когда угодно (понятно, что в общецерковных канонических рамках). В 1829 году участок земли, где проживают сестры Мельничной общины, обрывается канавкой. Кто был в Дивеево, знают, какое значение до сих пор придается там этой канавке и сколько мифов с этим связано. Например, в «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря» говорится, что антихрист до канавки дойдет, но канавку не перейдет. Наиболее адекватное толкование этого места заключается в том, что антихрист – это лжеученик отца Серафима монах Иоа-саф, который решил себя объявить духовным наследником отца Серафима. Как раз, когда он вознамерился взять верховенство в дивеевских общинах, Казанская община сдалась и приняла его руководство, а Мельничная, находившаяся за канавкой, не подчинилась ему, а наоборот обличила обманщика.
При этом, по-видимому, напряженные отношения между дивеевскими сестрами и монахами Саровского монастыря сохраняются. Так, есть свидетельство о том, что монахи обвиняют сестер в краже кряжей. Кроме того монахи, видя, какое количество народа посещает старца, испытывают к этому духовную зависть. Так, один из монахов, увидев людей, ищущих отца Серафима, не без отчаяния произнес: «Зачем вы его ищите, здесь все Серафимы».
В 1831–1832 годах после исцеления и других духовных событий в общее общинное дело активно включается помещик Николай Мотовилов, который скоро становится главным покровителем и питателем сестер (видимо, потому, что средства Михаила Мантурова к тому времени уже иссякли). А старшей на Мельнице назначается Прасковья Степановна.
В 1833 году земная жизнь отца Серафима прекращается. К этому моменту в Мельничной общине уже семьдесят три сестры. «Стойте в свободе»
Одним из главных духовных завещаний отца Серафима сест-рам дивеевских общин был наказ хранить дух мира, евангельской простоты и свободы, который отец Серафим всячески стремился возгревать. Мы бы сейчас назвали такой образ веры христоцентричностью, когда в духовной жизни акцент делается на «жизни по Писанию, а не по преданию» в том смысле, что «предание» во всей его полноте как бы приглушено, и на первый план выступает Писание со всей мощью прямого, а не аллегорического действия… Отец Серафим говорил, что после него не будет у дивеевских сестер отцов. Он не был сторонником институционализации общин, понимал, что институционализация – это новая зависимость и новое возможное рабство. Как и апостол Павел в Послании Галатам, он открывшийся образ новой жизни ставил выше прежних, пусть и традиционных образов. Слова Павла галатам: «стойте в свободе», не дайте никому себя закабалить под разными благовидными предлогами, – вполне применимы и к дивеевской ситуации. Открывшееся новое иночество было как будто новым и по отношению к прежнему, традиционному монашескому иночеству. Не случайно саровские монахи не понимают и не принимают его, ведь это новое иночество обличает и их со всеми их степенями посвящения, неудобовыполнимыми монашескими обетами, суровой аскезой и особой монашеской романтикой… Когда-то, в ранней церкви, монашеское движение было мейн-стримом христианства. Монахи, уходя в пустыни и пещеры, стремились сохранить там евангельский дух и образ жизни, во многом противопоставляя свою жизнь жизни имперской церкви, соединившейся с государством и подчинившейся ему. Но со временем и в самом монашестве вторичные пласты предания закрывают сердцевину евангельского откровения, а потому церковь нуждается в новом иночестве. Еще рано говорить, что она освободилась совсем как от имперского пресса, так и от клерикалистского церковного самосознания.
Книга Эжена Марена посвящена истории византийского монашества от Константина Великого до патриарха Фотия. Автор рассказывает о том, как с принятием христианства Константинополь и обширные территории Восточной Римской империи начали стремительно застраиваться храмами и монастырями, каждый из которых имел особый уклад и традиции. Марен знакомит читателя с внутренним миром обители, прослеживает жизнь инока от вступления в монастырь до принятия высшего сана, рассказывает о том, какую роль монахи играли в политической и общественной жизни империи.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Слово «самурай» – синоним отважного воина, сражающегося за высокие идеалы и ставящего честь выше своей жизни. Влияние самурайского военного сословия, долгое время первенствующего в Японии, способствовало превращению всего японского народа в «нацию самураев». Новая книга Вольфганга Акунова выходит в серии «Документы и материалы древней и новой истории Суверенного военного ордена Иерусалимского Храма», ибо самурайство – японский аналог христианского рыцарства, архетипом которого стал Орден бедных соратников Христа и Храма Соломонова.
Тридцатилетний опыт преподавания «Божественной комедии» в самых разных аудиториях — от школьных уроков до лекций для домохозяек — воплотился в этой книге, сразу ставшей в Италии бестселлером. Теперь и у русского читателя есть возможность познакомиться с текстами бесед выдающегося итальянского педагога, мыслителя и писателя Франко Нембрини. «Божественная комедия» — не просто бессмертный средневековый шедевр. Это неустаревающий призыв Данте на все века и ко всем поколениям людей, живущих на земле. Призыв следовать тому высокому предназначению, тому исконному желанию истинного блага, которым наделил человека Господь.
Книга является переработанной и дополненной версией кандидатской диссертации на тему «Анализ мифологической составляющей восточнославянского язычества», которая была защищена автором в 2008 году в Нижегородском государственном педагогическом университете. В книге рассматривается вопрос о сущности такого сложного явления, как восточнославянское язычество, намечаются возможные направления его изучения на современном этапе развития науки, делается попытка реконструкции представлений восточных славян о солярных божествах. Книга делится на два взаимосвязанных блока: теоретико-методологический и историко-этнографический.