Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм - [74]

Если французские постструктуралисты, как правило, делают предметом своего деконструктивного анализа широкое поле «всеобщего текста», охватывающего в пределе весь «культурный интертекст» не только литературного, но и философского, социологического, юридического и т. д. характера, то у американских деконструктивистов заметен сдвиг от философски-антропологических вопросов к практическим вопросам анализа художественного произведения.

Специфика американской адаптации

Американских деконструктивистов нельзя представлять как безоговорочных последователей Дерриды и верных сторонников его «учения». Да и сами американские дерридеанцы довольно часто говорят о своем несогласии с Дерридой. В первую очередь это относится к X. Блуму и недавно умершему П. де Ману. Однако за реальными или официально прокламируемыми различиями все же видна явная методологическая и концептуальная преемственность. Несомненно, что американские деконструктивисты отталкиваются от определенных положений Дерриды, но именно отталкиваются, и в их интерпретации «дерридеанство» приобрело специфически американские черты, поскольку перед ними стояли и стоят социально-культурные цели, по многим параметрам отличающиеся от тех, которые преследует французский исследователь.

Любопытна английская оценка тех причин, по которым теория постструктурализма была трансформирована в Америке в деконструктивизм. Сэмюэл Уэбер связывает это со специфически американской либеральной традицией, развивавшейся в условиях отсутствия классовой борьбы между феодализмом и капитализмом, в результате чего она совершенно по-иному, нежели в Европе, относится к конфликту: «она делегитимирует конфликт во имя плюрализма» (377, с. 249). Таким образом, «плюрализм допускает наличие сосуществующих, даже конкурирующих интерпретаций, мнений или подходов; он, однако, не учитывает тот факт, что пространство, в котором имеются данные интерпретации, само может считаться конфликтным» (там же).

Здесь важно отметить, что постулируемое им «пространство» Уэбер называет «институтом» или «институцией», понимая под этим не столько социальные институты, сколько порождаемые ими дискурсивные практики и дискурсивные формации. Таким образом, подчеркивает Уэбер, американская национальная культура функционирует как трансформация дискурсивного конфликта, представляя его как способ чисто личностной интерпретации, скорее еще одного конкурирующего выражения автономной субъективности, нежели социального противоречия; короче говоря, редуцирует социальное бытие до формы сознания.

Разумеется, это всего лишь точка зрения английского постструктуралиста, высказанная им в рецензии на книгу Джеймсона «Политическое бессознательное» (246), и она в большей степени характеризует социальную заостренность сознания самих английских постструктуралистов, чем такое далеко не однозначное понятие, как американская либеральная традиция. Тем не менее в замечании Уэбера есть зерно истины; по крайней мере, оно верно подмечает склонность этой традиции к «статическому универсализму». Работы Дерриды, Лакана, Фуко и других, переселившись на американскую почву, стали объектом этой либеральной универсализации и были, как пишет Уэбер, «очищены от конфликтных и стратегических элементов, представ в виде отдельных самостоятельных методологий» (там же).

Об этом заявил сам Деррида, хотя и довольно осторожно, на коллоквиуме в Серизи, проходившем летом 1980 г. В ответ на вопрос о «политических последствиях» «американского прочтения» его концепций, Деррида сказал, что существует определенный риск упрощения его методологии (в чем признаются и сами американцы), более того, «институционализация того критического направления, которое берет свое начало в моих работах, не корректирующая себя ни практикой, ни истинным обоснованием, может способствовать формированию институционной замкнутости, служащей доминирующим политическим и экономическим интересам» (176, с. 529). Как всегда, понятийный аппарат Дерриды сугубо контекстуален и непонятен без комментариев. Любая «институционная замкнутость» (une cloture institutionnelle). с точки зрения французского ученого, по своей природе — феномен ложного сознания, проявление поначалу всегда неосознаваемого влияния идеологии, направленной на стабилизацию соответствующей ей системы, т. е. господствующего социального порядка.

Конечно, нельзя сбрасывать со счетов и требования речевого этикета, обязывающего к определенным условностям фразеологии леворадикального гошизма, традиционно более звонкой на берегах Сены, чем на американском побережье Атлантики. Но факт остается фактом: Деррида, по крайней мере в кругу своих французских поклонников, был вынужден провести демаркационную линию между собой и американскими деконструктивистами.

Необходимо отметить, что литературный дискурс (литературный язык) для Дерриды всего лишь один из многих других дискурсов (философский, научный и т. д.), которые он изучает, и литература им рассматривается всего лишь в качестве самого удобного полигона для демонстрации своих положений, — в то время как американские деконструктивисты гораздо непосредственнее выходят на художественную литературу. Конкретика анализа часто вынуждает их договаривать то, от чего Дерриду в известной мере спасает несравнимо более высокий уровень философской культуры и владения искусством диалектики (чтобы не сказать софистики), дающий ему возможность постоянно сохранять надежную степень двусмысленности в подходе к кардинальным вопросам философии. И то, что у Дерриды можно вывести лишь на основе внимательного анализа, у его американских учеников лежит на поверхности.