Постскриптум. Дальше был СССР. Жизнь Ольги Мураловой - [7]
— Оля! Ради бога, скорей! Полотенце! — кричал он.
Перепуганная, Ольга буквально скатилась с лестницы, упала, не удержавшись, на колени, с трудом дотянулась до полотенца. Горе и ужас застыли в ее глазах. Сергею удалось зафиксировать портрет, так что растворитель попал только на край полотна. Лишь тогда он обратил внимание на все еще стоящую на коленях девушку. Пытаясь успокоить её какими-то обрывочными словами утешения, Сергей мог наблюдать, как горе и отчаяние на лице Ольги сменяются надеждой и доверием. И вдруг его осенило.
Еще в Академии он вынашивал мысль написать картину «Христос и девственница». По его замыслу Христос — воплощение добра и блага — проповедуя, изливает свет истины в нетронутую чистую душу, как в чистый прозрачный сосуд, вместилище добродетели.
Вглядываясь в лицо княжны, он увидел в ней свою «девственницу». «Какая прекрасная модель для моей картины!» — подумал Сергей.
— Вы теперь не пустите меня в свою мастерскую? — чуть не плача спросила Ольга.
— О нет, напротив. Я за ваше прегрешение накладываю на вас кару. Извольте являться сюда ежедневно, кроме ваших четвергов, и сидеть смирно в этом кресле целых два часа! Я хочу написать ваш портрет. Вернее, это будет не портрет, а эскиз к моей будущей картине. Если вы согласны, вам придется добиться для меня у вашего батюшки разрешения работать в мастерской дополнительные два часа. Ну, а теперь давайте-ка посмотрим, что мы натворили.
Поврежденный участок размером примерно пятьдесят квадратных сантиметров охватывал нижний левый угол картины. Из-за быстро принятых мер растворитель смыл почерневший слой, не повредив находившуюся под ним краску. На полотне обнаружился узорчато вышитый рукав нарядного платья. Вмешательство реставратора потребуется здесь всего в нескольких небольших участках.
— Ну вот, почти что все в порядке. Я думаю, не стоит рассказывать князю об этой аварии. Пусть это будет нашим маленьким секретом. А сейчас, сударыня, прошу вас удалиться, так как мне надо переодеться — я весь пропитан бензином.
Так неожиданно Сергей начал работу над эскизом к давно задуманной картине. Дни шли за днями. Реставрацию портрета Пелагеи Осиповны он закончил успешно и получил разрешение продолжить работу над другими портретами. Князь щедро расплатился с ним за первый портрет; кроме того, купил три студенческие работы — «Рассвет в горах», «Натюрморт с фруктами» и «Посиделки». Это значительно поправило материальное положение молодого художника. Работа над эскизом новой картины тоже продвигалась успешно. Еще в студенческие годы Сергей много экспериментировал, пытаясь добиться эффекта мастеров раннего Возрождения, добавлявших в краску молотое стекло, в результате чего изображение начинало мерцать мягким слабым светом. Ему удалось добиться сходного эффекта. За счет применения этого рецепта голова и плечи «девственницы» слабо светились на темном фоне заднего плана. Во время сеансов молодой художник и княжна много общались друг с другом. Сначала это была просто пустая болтовня, потом — рассказы о событиях прошедшего дня, потом — задушевные беседы обо всем, что их встревожило, взволновало или удивило. Иногда, для того чтобы Ольга могла размяться после долгого сидения в одной позе, они играли в зимнем саду в пятнашки. То-то было веселья, хохота и суеты!
Однажды Ольга сообщила о том, что ее жених барон фон Крюгер приехал из Швеции, где служил в дипломатическом корпусе. Барон долго и подробно расспрашивал князя об обстановке в Петрограде и был явно расстроен и встревожен. Наконец он уступил настойчивым просьбам Ольги познакомиться с художником, который пишет ее портрет. Барон появился в зимнем саду — высокий, прямой, подтянутый, мельком оглядел мастерскую, едва взглянув на портрет. На приветствие Мурадова ответил даже не кивком, а неким намеком на кивок и, повернувшись на каблуках, стремительно удалился. Через минуту он появился в кабинете князя. Задыхаясь от бешенства, барон прошипел:
— Ну и уютное гнездышко вы свили для этой парочки! И даже кушетку не забыли поставить! Неужели вы не понимаете, что это неприлично, невозможно, это скандал! И потом, как я должен отнестись к тому, что моя невеста, княжна Запрудская, позирует для картины этого молокососа! Воображаю, как он будет похваляться, что княжна Запрудская была его натурщицей! Хорошо еще, что не в жанре ню. Хотя я не знаю, в каком виде она предстанет на его картине. Я требую, чтобы этот тип без роду, без племени немедленно покинул ваш дом. Я требую, чтобы моя невеста перестала с ним общаться. И я прошу вас, князь, чтобы вы были осмотрительнее в выборе знакомых для вашей дочери.
Князь некоторое время молчал, как бы взвешивая аргументы. Наконец он сказал:
— Сожалею, барон, что своими действиями вызвал ваше неудовольствие. Дело в том, что господин Муралов, как мастер-реставратор, приглашен мной для реставрации нескольких ценных портретов. Он с этой работой справляется, и я бы хотел, чтобы он эту работу закончил. Что касается частых встреч моей дочери с господином Мураловым, то приходится согласиться с вами, что они носят несколько двусмысленный характер, и их надо бы возможно скорее прекратить. Но тут есть некоторые сложности. Вы знаете мою дочь — она ведь выросла, не зная запретов, и может просто не послушать меня.
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.
Сказка была и будет являться добрым уроком для молодцев. Она легко читается, надолго запоминается и хранится в уголках нашей памяти всю жизнь. Вот только уроки эти, какими бы добрыми или горькими они не были, не всегда хорошо усваиваются.