Postscript - [26]

– Холли, – говорит он, – если у тебя есть сомнения насчет нашего съезда, пожалуйста, не молчи.

– Что?! – Опять неожиданность. – Никаких сомнений. Абсолютно. Даже не думай. С чего это ты?

Гэбриел вроде бы рад это слышать.

– С того, что ты… – мнется он, – ну, не знаю, вроде что-то утаиваешь. Ты рассеянна. И так долго оттягивала это дело с продажей дома.

– У меня абсолютно никаких сомнений: я хочу жить с тобой, – твердо говорю я. И это правда. – Прости, пожалуйста, что я тянула так долго.

Вчера, когда вероятные покупатели осматривали мой дом, я собиралась переждать их визит в местном кафе. Но все-таки хотелось знать, кто они и как все пройдет. Поэтому, чувствуя себя шпионкой, подглядывала в окно за мелькающими в гостиной силуэтами. Так странно, когда чужаки ходят по твоему дому, прикидывают, как перестроить фундамент твоей жизни, приспособив его под себя. Снести стены, начисто стереть твои следы. Свидетельства моего существования – для них лишь досадные пятна. Но этот опыт убедил меня в том, что я готова поступить точно так же.

– Значит, все в порядке? – переспрашивает Гэбриел.

– Да! – радостно отвечаю я.

– Ну, отлично, – целует он меня. – Извини, недопонял. Понимаешь, из-за Авы перебарщиваю с анализом.

Я прикрываю глаза, презирая себя за обман. Такое чувство, словно я изменяю ему с покойным мужем.

– Вечером у меня? – наконец спрашивает Гэбриел.

– Договорились! – с облегчением отвечаю я.

Вечером я ему и скажу. Только вот знать бы еще, что именно.

Под конец рабочего дня я волоку велосипед из кладовки к выходу через весь торговый зал, когда Гэбриел звонит мне. По голосу сразу понятно, что дела плохи.

– Прости, сегодня не выйдет, – вздыхает он. Из трубки доносятся вопли и грохот. – Заткнись! – кричит он, отведя трубку в сторону, но не настолько, чтобы я не испугалась. Чтобы Гэбриел так разозлился, надо очень постараться. Ворчливым и раздраженным я его видела, но волю гневу он дает редко и никогда не обрушивает его на меня. Обычно он высказывается взвешенно или же держит эмоции при себе и выпускает пар только в те дни, когда мы врозь. Умение владеть собой – это навык, приобретенный в браке, серьезных отношениях номер один. Добродетель, добытая горьким опытом.

– Извини, – возвращается он.

– Что происходит?

– Ава. Не ладит с матерью. Она приехала ко мне, а Кейт примчалась за ней. Они решили, что мой дом – подходящее поле битвы.

Раздается крик Кейт, потом вопль Авы, потом хлопает дверь.

– Боже, – выдыхаю я.

– Похоже, ночь будет долгой.

– Ох, Гэбриел. Мне так жаль.

– И мне тоже. Но я рад, что она приехала. Я этого хотел.

Отключившись от разговора, я тихо говорю в телефон: «Поосторожнее с желаниями».

– Какими желаниями? – любопытствует Киара. Оказывается, она стояла у меня за плечом и подслушивала.

– Никакими. – Я засовываю телефон в рюкзак.

– Останешься пообедать? – спрашивает она. – Веганское «чили кон карне», если твой желудок обойдется без плоти замученных животных.

– У меня стейк на гриле! – кричит Мэтью из задней комнаты.

– Соблазнительно, – улыбаюсь я. – Спасибо, но я домой. Надо разобраться со всяким хламом, а то скоро переезжать.

– Как у тебя с Гэбриелом? Ты ему уже рассказала?

– С ним у меня все прекрасно, еще не говорила с ним, но обязательно расскажу. – От одной мысли об этом у меня мурашки по коже. – И почему это у меня такой мандраж?

– Потому что… – Киара вздыхает. – Потому что ты не хочешь, чтобы он сказал «нет».

Слова ее меня поражают, потому что все так и есть.

Шлем на голову, забрало опустить. Я седлаю свой велик и готова сбежать – не из магазина, а из собственной головы.

Велосипед я освоила после смерти Джерри. Прежде я едва затаскивала себя в спортзал, хотя в юности без физической нагрузки запросто обходилась. Теперь я подсела на тренировки. Они мне необходимы. Они не помогают мне думать, они помогают перестать думать. Все, что помогает изгнать мысли, – для меня желанный подарок. Стремление к максимальной нагрузке освобождает, как ничто другое. Движение – это свобода. Даже если ездишь в одно и то же место, можно каждый раз выбрать новый маршрут. Когда нужно поспеть вовремя, не торчишь в пробках. И вообще поездка твоя не зависит ни от кого, кроме тебя самой, ты – автор своей судьбы. Рассматриваешь памятники и улицы, которые раньше, из машины, не замечала. Вдруг видишь, как в зависимости от времени дня падает свет на здания, подчеркивая то кладку, то каменный завиток. Я открыта и внимательна, чувствую ветер в волосах, дождь и солнце на коже. Такой способ передвижения помогает примечать детали, и сознание тоже в движении, оно не держит меня в темнице повторяющихся мыслей.

Ощущение свободы.

Во мне теперь столько всего понамешано, что Джерри бы не узнал. Я теперь старше его. Я изучила то, чего он не знал и уже никогда не узнает. Да, именно мелочи привлекают меня в моих поездках по городу. Джерри никогда не слышал модного словечка «гозлодный» [2], которое означает «злой от голода». Каждый раз, когда я слышу его, я думаю о Джерри – уж он-то точно предпочитал полный желудок пустому. И конечно, ему бы понравились все эти новые штучки. Новые телефоны. Новые технологии. Новые политические лидеры, новые войны. Крупончик – гибрид пончика и круассана. Новые эпизоды «Звездных войн». Победа его любимой футбольной команды в Кубке Англии. Когда Джерри не стало, я жадно интересовалась всем, что он любил, особенно в первые годы после его смерти. По сути, это была еще одна попытка с ним связаться, я действовала как посредник между жизнью и смертью. Теперь я так больше не делаю.