Postscript - [24]

Он перехватывает меня и притягивает к себе. Я знаю, он вовсе не нарочно меня злит. Просто пытается убедиться в том, что я серьезно настроена, и делает это единственным способом, который наверняка не вызовет споров. Мы нежно целуемся, и я чувствую, что сейчас подходящий момент для решения. Переломный.

– Но! – произносит он между поцелуями.

Я рычу.

– Я по-прежнему считаю, что мы должны это доказать.

– Ни черта подобного я не должна. Я хочу ребенка.

Он смеется.

– Во-первых… – Он назидательно машет пальцем у меня под носом, так что я таращу глаза и, прижатая им к стойке, тщетно пытаюсь выскользнуть. – Во-первых, во имя Джепетто и нашего будущего суперотпрыска ты должна сделать одну вещь. Докажи, что в состоянии вырастить и не уморить какое-нибудь растение. Вот тогда, и только тогда мы сможем позволить себе ребенка.

– Джерри, – хохочу я, – по-моему, как раз это советуют тем, кого выписывают из психушки, если они хотят начать новые отношения!

– Да, нестабильным особам вроде тебя. Отличный совет. Во имя Джепетто.

– Почему ты так любишь театральные эффекты?

– А почему ты – нет? – Его губы дрожат от сдерживаемого смеха.

– Хорошо, – решительно говорю я, вступая в игру. – Я очень хочу ребенка и поэтому принимаю твое дурацкое пари и поднимаю ставку. Мы оба посадим семена и вырастим по растению в доказательство того, что готовы заботиться о ребенке. Я тебя еще удивлю.

– Жду не дождусь, – ухмыляется он. – Играем. Поехали!

– Мама, – шепчу я в трубку.

– Холли? Ты здорова? Что у тебя с голосом? Горло болит? Прислать тебе куриного супа с лапшой?

– Нет, горло в порядке, – говорю я и сразу же понимаю, от чего отказалась. – Но суп – идея отличная. Я звоню, потому что мы с Джерри затеяли одну вещь… ну, что-то вроде соревнования…

– Ну вы даете, – чувствуется, что мама улыбается.

– Скажи, какое растение из тех, что цветут, можно вырастить быстрее всего? – спрашиваю я, поглядывая, не слышит ли Джерри.

Мама в голос смеется.

Я мою стеклянную банку. Джерри еще не ушел на работу и наблюдает за мной, попивая кофе. Дно банки я устилаю ватой в два слоя, между слоями помещаю две лимские фасолины. Наливаю воды – ровно столько, чтобы вата промокла.

Джерри покатывается от смеха.

– Ты серьезно? Это так ты собираешься растить цветы? Я уже сомневаюсь, знаешь ли ты, как делают детей!

– Вот увидишь. – Я торжественно водружаю банку на подоконник. – Моя хорошенькая фасоль расцветет там, где погиб Джепетто.

Джерри хватается за сердце, будто пронзенный пулей.

– Надеюсь, корова, которую ты за эти волшебные бобы отдала, того стоила!

– Я уже выигрываю. А что сделал ты?

– Я поражен, как резво ты рванула со старта. А некоторым нужно еще купить землю и семена. И хотя я ничего пока не посадил, я все равно выигрываю, потому что ты только и сделала, что положила фасоль в мокрую вату. – И он хохочет.

– Ничего, я так хочу быть матерью, что выращу эту фасоль на одном чистом энтузиазме, – говорю я, и мне нравится, как это звучат. Я хочу быть матерью! Джерри прав, услышать от меня столь определенные речи удается нечасто, и как это увлекательно, быть человеком, который в кои-то веки знает, чего он хочет! Ко всему прочему я упряма и в споре часто отстаиваю свои аргументы независимо от того, верю в них или нет. Но только не в этом случае.

Через два дня, спустившись утром на кухню, сквозь стекло замечаю, что одна из фасолин выпустила крошечный корешок. Хватаю банку и бегу в спальню. Прыгаю на кровать, бужу Джерри, тормошу его и скачу, торжествующе держа над головой прорастающую фасолину.

Он трет глаза кулаками и сердито смотрит на банку.

– Не может такого быть, какого черта она растет в вате? Ты, наверно, смухлевала?

– Нет! Все честно! Я просто ее поливала.

Джерри не любит проигрывать. Вечером он приносит пакет подсолнечных семян. Но купить горшок и землю он забыл.

На четвертый день, когда он наконец сажает свои семена, мой фасолевый корешок пустил тоненькие ниточки-отростки.

Джерри с будущими подсолнухами разговаривает. Читает им книги, рассказывает анекдоты. Ведет с ними насыщенные беседы, а я слушаю и смеюсь. Проходит два дня, и если семена Джерри еще под землей, то мои фасолины уже дали бледно-зелененькие ростки. Джерри переставляет свое растение к креслам-мешкам, и они с подсолнухом играют в компьютерные игры, перед горшком – отдельный джойстик.

Однажды утром в туалете я обнаруживаю на крышке унитаза горшок, перед которым лежит раскрытый порножурнал.

После десяти дней этого маскарада я призываю его сдаться.

– Ну, согласись: я выиграла.

Мои фасолины дали ростки, которые уже разветвились, вокруг центрального корня – целая сеть мелких, и крепкий стволик уверенно возвышается над ватной почвой.

Но, конечно, Джерри ни за что не сдастся.

На следующее утро он встает раньше меня и спускается на кухню сварить кофе. Случай небывалый – муж явно что-то затевает. И конечно же, снизу раздается вопль, да такой, будто нас обворовали. Я слетаю с кровати, спотыкаясь, лечу вниз и обнаруживаю, что он в трусах выплясывает с горшком в руках, из которого торчит полуметровый росток.

– Чудо, чудо! – выкатив от изумления глаза, кричит он.