Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - [204]

.

Помимо стратегических соглашений, Орбан также использовал для нейтрализации ТНК прямую финансовую помощь и менял существующие правовые нормы. По утверждению Шайринга, «в период с 2004 по 2010 год государственные субсидии транснациональным компаниям составили 127,3 млрд форинтов [около 385 млн евро]. По сравнению с этим, объем государственной помощи транснациональным компаниям в период с 2011 по 2018 год увеличился вдвое (263,2 млрд форинтов [около 797 млн евро]) ‹…›. Большая часть государственной поддержки транснациональных компаний была направлена на монтаж сборочных платформ, в 24 случаях она шла на содействие сервисным центрам, и только в 12 случаях была направлена на инновационные научно-исследовательские проекты ‹…›. Наконец, правительство значительно увеличило гибкость рабочей силы и снизило защиту трудовых прав. Одновременно с введением нового Трудового кодекса в 2010 году правительство ликвидировало существующий трехсторонний орган по согласованию интересов и модифицировало закон о забастовках так, что забастовки профсоюзов государственного сектора стали практически невозможны. ‹…› В декабре 2018 года [правительство] снова [внесло поправки] в Трудовой кодекс по просьбе компаний ‹…›, о чем признался в интервью один из его членов ‹…›. Согласно этим изменениям, максимально допустимое количество сверхурочных часов на человека было увеличено с 250 до 400, или на 20 % от полной занятости»[1075].

Эти изменения достигли своей цели. По словам главного редактора Budapest Zeitung, 90 % немецких инвесторов, ведущих свою деятельность в Венгрии, отдали бы свой голос за Орбана[1076], а немецкое руководство ограждает Орбана как от серьезных материальных санкций, так и от исключения из их общей Европейской народной партии[1077]. Хотя существует такое понятие, как «немецкие интересы», эта ситуация, несомненно, демонстрирует раздвоение идентичности: немецкие компании заинтересованы в поддержке Орбана, пока он гарантирует им безопасную бизнес-среду и высокую прибыль, но немецкие налогоплательщики вряд ли заинтересованы в криминальном государстве, которое применяет клептократические методы и пытается извлекать ренту, присосавшись к фондам ЕС, которые формируются из их налогов. Пока что правительство Германии, по-видимому, подчиняется краткосрочным интересам лоббистов ТНК, поощряя международную безнаказанность криминального государства, что в долгосрочной перспективе способствует консолидации режима, который, в свою очередь, деконсолидирует ЕС.

В целом о зависимости патрональной автократии от ПИИ можно сказать, что она повышает возможности для лоббирования строптивых иностранных предприятий, которые имеют гораздо больше влияния на выработку политики, чем главные экономические акторы в более закрытых режимах [♦ 4.3.2.3]. На практике иностранные предприятия образуют бизнес-группу и действуют подобным образом, что мало чем отличается от бизнес-групп в условиях либеральной демократии и кардинально отличается от неформальных патрональных сетей [♦ 5.4.2.3]. Поскольку иностранные предприятия обычно просят об отмене контроля и налоговых льготах, критики левого толка склонны интерпретировать это как проявление неолиберализма, а само государство – как неолиберальное государство, представляющее собой слияние авторитаризма и капитализма[1078]. Однако здесь необходимо прояснить два момента. Во-первых, неолиберализм – это идеология, и поэтому прилагательное «неолиберальный» подразумевает актора, управляемого идеологией [♦ 6.4.1]. Однако верховный патрон не управляется идеологией, а действует в соответствии с интересами элит, преследуя цели концентрации власти и личного обогащения [♦ 2.3.2]. Принятие политических мер, за которые также выступает неолиберализм, – это услуга, оказываемая иностранным компаниям в попытке кооптировать их и нейтрализовать таким образом автономных, неклиентарных экономических акторов, а также консолидировать монополию на политическую власть приемной политической семьи. Эти меры следуют из логики патрональной автократии и модели мафиозного государства, которая базируется не на идеологии, а на принципе интересов элит и наследует свою логику в посткоммунистическом контексте из жестких структур. Если исходить из этой логики, то нет никакой необходимости в «неолиберальном» политическом курсе верховного патрона, и если бы автономные акторы, которых он хочет умилостивить, потребовали бы политику другого типа, он бы выполнил их требование. На его удачу лишение работников их трудовых прав вписывается в общие цели создания клиентарного общества (к которому неолиберализм не стремится [♦ 6.2.2.2]). Верховный патрон может даже проводить политику, которая в принципе не отвечает интересам элит. Например, снижение налогов может означать сокращение источников подлежащей распределению ренты [♦ 7.4.6.4]. Но даже если он делает это, он платит небольшую цену за кооптацию строптивых акторов, нейтрализуя при этом саму возможность угрозы патрональному порядку. Это подводит нас к более общей мысли о фокусе этих акторов: в центре внимания иностранных экономических акторов находятся особенности, присущие политике, тогда как в центре внимания верховного патрона находятся особенности, присущие режиму