Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - [152]

. Если конкретно, то аргументы о боге, нации и семье, которые по отдельности или вместе могут формировать ценностно-когерентную идеологию коллективизма, переопределяются и перемешиваются в популистском нарративе в соответствии с функциональной когерентностью, как с точки зрения идеологического спроса, так и предложения [♦ 6.4.2.2]. Эта мысль резюмирована в Таблице 6.9, где каждый аргумент представлен в соответствии с измерениями того явления, к которому он относится: с функцией, которую он выполняет для популиста, и стигматизируемой группой, которую он подразумевает. В этом контексте, в отличие от либеральной картины мира, сообщества, образуемые вокруг идей бога, нации и семьи, носят не относительный характер, на который влияют индивидуальные или групповые права, но возводятся в абсолют, а также соединяются в одно целое как две грани двусторонне-функциональной дискурсивной сущности «мы / нас». С точки зрения идеологического спроса, воображаемое сообщество, созданное с помощью популистской политики идентичности, подталкивает к упрощению: оно делает многогранную и регулярно пересматриваемую идентичность просто «хорошей» идентичностью, которая не требует саморефлексии. Все это приводит к укреплению идентичности и упрощению картины мира, в рамках которой защита статуса приобретает легитимность, а каждая попытка его нарушить и каждое предложение принести его в жертву – делегитимируются. С точки зрения идеологического предложения, идея «бога» позволяет устранить разногласия, поскольку благодаря ей конкурирующая политика не подлежит обсуждению, идея «нации» предоставляет неограниченный простор для действий, поскольку отменяет ответственность властей перед обществом, а идея «семьи» легитимирует принцип господства, поскольку продвигает и узаконивает культурную модель патриархальной семьи для неформальной патрональной сети.

Таблица 6.9: Бог, нация и семья в соответствии с их функциями и стигматизируемыми группами

Наконец, (5) эгоизм завершает наше определение популизма, в котором делается акцент на социально-психологической стороне этого явления: популизм выпускает на свободу индивидуальное себялюбие своего электората и наделяет его коллективным голосом. Однако следует отметить, что стрелки на Схеме 6.3, где представлены все пять составляющих, указывают справа налево, а не слева направо. Это сделано намеренно. Поскольку, если мы прочитаем компоненты определения в обратном порядке, то сможем увидеть логику рассуждений, которая придает популизму двустороннюю функциональную когерентность: (5) эгоистичный избиратель, которого не интересуют другие люди и который заботится исключительно о себе самом, охотнее выразит свои настроения в (4) коллективе, который придаст его себялюбию более благородную форму, чем в одиночку. При этом такой коллектив служит целям открытого себялюбия, которое возможно только в том случае, если коллектив (3) делегитимирует моральные ограничения и легитимирует моральный нигилизм. На политическом рынке он предлагается людям в качестве (2) политической программы, которая (1) становится идеологическим инструментом для пользующихся идеологией популистов. По сути, популист приобретает непререкаемый моральный авторитет, поскольку он эксплуатирует психологическую потребность людей в принадлежности к группе и себялюбии, а люди, в свою очередь, в трудных обстоятельствах своей жизни находят «понимающего» актора и коллектив.

Получается, что популизм представляет собой полную противоположность либерализму не только в плане содержания, так как противопоставляет себя конституционализму и процессу публичного обсуждения, базирующемуся на либеральной политической теории, но и по тому, каким образом он предлагается людям. Как мы могли обнаружить, популисты, будь то управляемые западной идеологией или пользующиеся посткоммунистической идеологией, воспроизводят в своем нарративе реальные социальные проблемы либо явления прошлого и настоящего, которые избиратели воспринимают как угрозу их материальным интересам, а также их чувству безопасности и комфорта [♦ 6.4.2.1]. В этой ситуации популизм предлагает решение проблем без моральных ограничений, тогда как догматический либерализм предлагает моральные ограничения без решения проблем. Таким образом, догматический либерализм имеет тенденцию налагать табу и отрицать существование некоторых проблем, связанных с глобализацией и внутрисоциальной напряженностью, морально стигматизируя людей, которых затрагивают эти проблемы, нарушающие их чувство безопасности. В каком-то смысле здесь можно наблюдать взаимную стигматизацию: популисты называют «их» причиной всех своих проблем, а категоричные либералы называют избирателей, среди которых популистская риторика находит отклик, «ксенофобами», «гомофобами» или и того хуже. Неудивительно, что люди, испытывающие подобную фрустрацию, становятся восприимчивы к простым решениям популистов, которые предлагают им освобождение от моральной стигматизации и со стороны категоричных либералов. Этот процесс препятствует взвешенному обсуждению людьми своих проблем: они попадают под влияние чар популизма, поскольку видят, что другая сторона не только игнорирует их проблемы, но к тому же оскорбляет их. Ограниченный объем этой книги не позволяет нам далее углубиться в этот вопрос, но общий вывод состоит в том, что