Постижение Петербурга. В чем смысл и предназначение Северной столицы - [63]

К этим аргументам в пользу «русскости» Петербурга можно добавить и другие, не менее действенные. Строился он совершенно по-русски: сначала придумали себе проблему — как поднять новую столицу фактически с нуля да к тому же на пустом, гиблом месте? — и потом, с неисчислимыми трудами и жертвами, эту проблему успешно решили. А кроме того, биография у города тоже оказалась типично русской, что легко проследить хотя бы по нескольким коротким стихотворным цитатам отечественных классиков. Николай Некрасов: «Вчерашний день, часу в шестом, / Зашёл я на Сенную; / Там били женщину кнутом, / Крестьянку молодую» [17. С. 39]. Александр Блок: «Запирайте етажи, / Нынче будут грабежи! / Отмыкайте погреба — / Гуляет нынче голытьба!» [4. Т. 3. С. 240]. Анна Ахматова: «И ненужным привеском болтался / Возле тюрем своих Ленинград» [2. С. 304]…

В общем, северная столица могла бы сказать о себе словами опять-таки Ахматовой:

Нет, и не под чуждым небосводом,

И не под защитой чуждых крыл, —

Я была тогда с моим народом,

Там, где мой народ, к несчастью, был [2. С. 302].

* * *

Так кто же всё-таки этот город — иностранец или русский?

Видимо, ответ надо искать не во внешних чертах Петербурга, не в национальном составе его населения и даже не в его судьбе, а в том, кем он сам себя ощущал. Ведь и каждый из нас тоже имеет ту национальность, к которой себя причисляет и которая не всегда совпадает с той, что при советской власти писалась в пятом пункте нашего паспорта.

Тысячи выходцев из разных стран, став петербуржцами, а также их дети и внуки с полным правом считали себя обрусевшими немцами, обрусевшими французами, обрусевшими греками, обрусевшими персами… Приезжие из отдалённых национальных образований Российской империи, а затем Советского Союза становились в этом городе русскими украинцами, русскими белорусами, русскими поляками, русскими финнами, русскими евреями… И все они — архитектор Франческо Растрелли, скульптор Пётр Клодт, генерал Михаил Милорадович, великая княгиня Елена Павловна, художник Николай Ге, певец Николай Фигнер, хореограф Мариус Петипа, композитор Рейнгольд Глиэр, поэт Иосиф Бродский, как и множество не столь именитых петербуржцев, — оказались в той или иной степени полукровками. Или как сказал о себе знаменитый американский балетмейстер Джордж Баланчин (Георгий Баланчивадзе): «…по крови я грузин, по культуре — скорее русский, а по национальности — петербуржец» [7. С. 87–88].

Вот и сам Петербург-Петроград-Ленинград тоже всегда был полукровкой: русским иностранцем. Не похожим ни на Европу, у которой с лёгкой руки своего основателя из века в век стремился перенять как можно больше, от архитектуры до образа жизни, — ни на страну, где родился и вырос. Как говорил Николай I, «Петербург — русский город, но это не Россия».

А может, наоборот, — как раз похожим одновременно и на Европу, и на Россию? В этом легко убедиться, встав на углу Невского проспекта и набережной канала Грибоедова и взглянув сначала на полуевропейский Казанский собор, а потом на русскую-перерусскую церковь Спаса-на-крови, петербургскую копию московского храма Василия Блаженного. Или, придя на Дворцовую площадь, поднять голову вверх и увидеть, что на вершине Александровской колонны «ангел с лицом православного императора Александра I попирает французского змея католическим крестом» [21. С. 24]. Да что говорить, если первый петербургский ансамбль — Петропавловский собор с колокольней — признан важнейшим памятником петровского барокко, то есть модного в ту пору европейского стиля в его российском восприятии!

Иначе говоря, тем самым смешением чужого и своего, которое предопределило всю — далеко не только архитектурную — судьбу Петербурга.

Так не отсюда ли у этого города свойственная многим полукровкам талантливость и удивительная способность соединять в себе, казалось бы, несоединимые вещи — имперский дух и космополитизм, восточную культуру и западную, новейшие веяния искусства и строгий академизм, устремлённость в будущее и пассеизм?.. Не отсюда ли та двойственность, которая слишком часто заставляла исследователей отыскивать его загадочную сущность в лабиринтах метафизики?..

Литература

1. Агеева О.Г. «Величайший и славнейший более всех градов на свете» — град святого Петра (Петербург в русском общественном сознании начала XVIII века). СПб., 1999.

2. Ахматова А. Requiem // Ахматова А. В 5 кн. Requiem. М., 1989.

3. Бенуа А. Мои воспоминания: В 2 т. М., 1990.

4. Блок А. Двенадцать // Блок А. Собрание сочинений: В 6 т. М., 1971.

5. Брикнер А.Г. История Петра Великого. М., 1991. (Репринт изд. 1882 г.)

6. Вигель Ф.Ф. Записки: В 2 т. М., 2003.

7. Волков С. Страсти по Чайковскому: Разговоры с Джорджем Баланчиным. М., 2004.

8. Володин Б.Ф. Санкт-Петербург как Pietari (Финские черты российской столицы) // Феномен Петербурга. СПб., 2000.

9. Гаршин В.М. Петербургские письма // Гаршин В.М. Полное собрание сочинений. СПб., 1910.

10. Герцен А.И. Былое и думы // Герцен А.И. Сочинения: В 9 т. М., 1955–1958.

11. Герцен А.И. Москва и Петербург // Герцен А.И. Сочинения: В 9 т. М., 1955–1958.

12. Исупов К.Г.