Постамериканский мир будущего - [24]

Ирония заключается в том, что подъем остальных - это следствие американских идей и поступков. На протяжении шестидесяти лет американские политики и дипломаты путешествовали по всему миру, побуждая страны открывать рынки, делать политику более открытой, приветствовать международную торговлю и новые технологии. Мы убеждали людей в дальних странах принять вызов конкуренции в мировой экономике, сделать их валюты свободно конвертируемыми, развивать новые производства. Мы объясняли им, что бояться перемен не следует, мы делились с ними секретами нашего успеха. И это сработало: местные жители увидели в капитализме благо. Но сейчас мы начинаем с подозрением относиться к тому, чем так долго гордились - к свободному рынку, торговле, иммиграции и технологическим переменам. И это происходит в то самое время, когда весь мир развивается по нашему пути. Мир становится все более открытым, а Америка закрывается.

Пройдет время, и историки, описывая первые десятилетия XXI века, вполне возможно, отметят, что Соединенные Штаты преуспели в своей великой исторической миссии - они глобализировали мир. Но вместе с тем, напишут историки, они забыли глобализировать себя.

ГЛАВА III НЕЗАПАДНЫЙ МИР?

В 1492 году, как все знают, Христофор Колумб предпринял одну из самых амбициозных экспедиций в человеческой истории. Но гораздо менее известен другой факт: за 87 лет до этого китайский адмирал по имени Чжэн Хэ отправился в первую из семи столь же амбициозных экспедиций. Корабли Чжэна были намного больше и лучше, чем корабли Колумба, или Васко да Гамы, или любого другого из великих европейских мореплавателей ХУ-ХУ1 веков. В первом плавании Чжэна в 1405 году принимали участие 317 судов и 28 тысяч человек - сравните с четырьмя кораблями Колумба и его 150 моряками. Крупнейшие суда китайского флота, «корабли-сокровищницы», были в длину более пяти сотен футов - в четыре раза длиннее флагманского корабля Колумба «Сайта Мария» -и несли на себе девять мачт. На их изготовление шло так много древесины, что для строительства всего лишь одного корабля потребовалось три сотни акров леса. Эти суда были сконструированы таким образом, чтобы перевозить лошадей, припасы, еду, воду и, конечно, воинов. Самый маленький корабль флотилии Чжэна, маневренный пятимачтовый боевой корабль, все равно был вдвое крупнее легендарного испанского галеона.

Китайские корабли делали из специальной древесины, они имели сложные стыки, регулируемый выдвижной киль, и при их сооружении использовалась мудреная технология защиты от протечек. Паруса на кораблях-сокровищницах были из шелка, каюты - просторными, а в помещениях имелись окна. Их строили в сухих доках в Нанкине, на крупнейшей и по тем временам самой прогрессивной верфи в мире. В течение трех лет после 1405 года в Нанкине было построено или заново оснащено 1681 судно. Европа в те времена не могла представить ничего даже отдаленно подобного[1].

Размер имел значение. Этот огромный флот был предназначен для того, чтобы внушать «шок и благоговение» обитателям соседних регионов, дабы они постигли мощь и величие династии Мин. Во время своих семи вояжей с 1405 по 1433 год Чжэн бороздил просторы Индийского океана и огибал Юго-Восточную Азию. Он преподносил местным жителям дары и сам принимал подношения. Встречая сопротивление, он без колебаний применял военную силу. Из одного путешествия он привез захваченного пирата с Суматры, из другого - мятежного вождя с Цейлона. И из всех плаваний он возвращался с цветами, фруктами, драгоценными камнями и экзотическими животными, включая зебр и жирафов для императорского зоопарка.

Но история Чжэна имеет странный конец. К 1430-м к власти пришел новый император. Он внезапно прекратил все экспедиции императорского флота и отвернулся от торговли и исследований новых земель. Некоторые чиновники пытались продолжить начатое, но ничего не добились. В 1500 году двор издал декрет, согласно которому каждого, кто построит корабль с более чем двумя мачтами (двух мачт для морских путешествий вполне хватало), ожидала казнь. В 1525 году прибрежные власти повелели разрушить все суда, способные плавать по океанам, а владельцев их бросили в тюрьмы. В 1551 году выход в море на любом многомачтовом судне стал считаться преступлением, какую бы цель такое плавание ни преследовало. Когда в 1644 году к власти пришла династия Цин, она продолжила эту политику. Цин в декреты верила не так фанатично: вместо этого она просто выжгла семисотмильную полосу вдоль южного побережья Китая и объявила ее необитаемой. Эти меры привели к желаемым результатам: китайская корабельная индустрия исчезла. Многие десятилетия после последнего плавания Чжэна прибрежные воды Индии и Китая бороздили десятки западных путешественников. И лишь через триста лет первый китайский корабль проделал путь в Европу - с визитом на Всемирную выставку в Лондоне в 1851 году. Чем объясняется такой невероятный поворот? Китайская элита расходилась во взглядах на то, как должны выглядеть отношения страны и внешнего мира, и новые пекинские правители сочли морские экспедиции бесполезными. Они были чрезвычайно дорогими, из-за них налоги душили и без того крайне бедное население, а выгод эти походы приносили мало. В результате некоторых контактов расцвела торговля, но наживались на ней только торговцы и пираты. Вдобавок к середине XV столетия границам империи угрожали монголы и другие завоеватели, что требовало и внимания, и средств. И морские экспедиции посчитали дорогим удовольствием.