Постамериканский мир будущего - [11]

Опросы, проведенные в мусульманских странах, показывают, что в большинстве из них с 2002 по 2007 год число тех, кто положительно оценивает деятельность террористов-смертников - а это число всегда было невелико, - снизилось на 50 процентов. Осуждение насилия и проклятия в адрес бен Ладена слышатся гораздо чаще, в том числе и со стороны видных священнослужителей Саудовской Аравии. Еще многое предстоит сделать для того, чтобы осовременить мусульманский мир, но те, кто стремится к переменам, уже не испытывают перед ними страха. Наконец-то пришло понимание, что, несмотря на всю риторику медресе и мечетей, лишь немногие хотят жить так, как предписывает «Аль-Каида». А те, кто хотел когда-то так жить, в Афганистане ли, в Ираке, стали самыми яростными ее оппонентами. Модель мира, построенная по законам исламского фундаментализма, это не советский социализм и даже не фашизм 1930-х - не существует ни одного общества, которое взирало бы на нее с восхищением. На идеологическом уровне эта модель не представляет конкуренции для западной модели современности, и вряд ли есть страны, которые охотно ее примут.

Однако после 11 сентября на Западе, особенно в Соединенных Штатах, расцвела домашняя индустрия паникерства. Эксперты во всем усматривают негативные тенденции, забывая о серьезном изучении данных. Многие консервативные комментаторы пишут о грядущей исламизации Европы (для пущего страха называя ее Еврабией). И это невзирая на то, что, по данным американских разведывательных агентств, мусульмане сейчас составляют 3 процента от населения Европы, а к 2025 году их будет от 5 до 8 процентов, после чего, возможно, приток мусульман прекратится. Обеспокоенные наблюдатели обращают внимание на любой бред какого-нибудь чокнутого имама, роются в архивах в поисках разных намеков на конец света, смакуют в вечерних теленовостях нелепые заявления всяких психов, прославляющих мученичество. Они вскипают от ярости, когда сомалийский таксист в какой-то из западных стран отказывается грузить в багажник коробки со спиртным, видя в этом наступление законов шариата на Запад. Но подобные эпизоды не отражают основного направления развития мусульманского мира. Этот мир тоже осовременивается, пусть медленнее, чем другие, и в этом мире есть те, кто жаждет возглавить восстание против современности. Реакционеров в исламском мире больше, и они выступают яростнее, чем в других культурах, - у этого мира действительно есть свои проблемы. Но по сравнению с миллиардов с лишним мусульман реакционеры составляют крошечное меньшинство. И пренебрежение к сложному контексту, в котором возникают эти псевдорелигиозные высказывания - например, внутрииранская борьба за власть между клерикалами и сторонниками светского государства, - ведет к пугающим, но абсурдным предсказаниям, подобным самоуверенному заявлению Бернарда Льюиса о том, что президент Ирана Махмуд Ахмадинежад якобы пометил на исламском календаре подходящую дату конца света (22 августа 2006 года). (Да, он действительно так и написал.)

Идеологические сторожевые псы так глубоко погрузились в документы, связанные с джихадом, что упустили из вида реальные мусульманские общества. Если бы они вдруг очнулись и посмотрели свежим взглядом, то увидели бы и разочарование, и усталость от фундаменталистов, и движение к модернизации (исполненное достоинства и гордости за свою культуру), и поиски практических решений - а не массовое стремление к бессмертию через мученическую смерть. Когда миллионы мусульман отправляются в турпоездки, они летят в Дубай, чтобы поглазеть на тамошнюю суету и веселье, а не в Иран, чтобы посмотреть на семинарии. Меньшинство, стремящееся к джихаду, - это реальность, оно существует, но действует оно внутри обществ, где подобного рода активность становится все более непопулярной и неуместной.

И на самом Западе последствия терроризма с каждой новой атакой становятся все менее разрушительными. После 11 сентября мировые финансовые рынки рухнули, но через два месяца вернулись к уровню 10 сентября. После мадридских взрывов 2004 года испанский рынок выздоровел уже через месяц. После взрывов в лондонском метро в июле 2005 года британский рынок ценных бумаг восстановился через сутки. Та же картина наблюдается и в мировой экономике. После 9 сентября экономическая активность США снизилась на миллиарды долларов. Следующая крупная атака - взрыв в ночном клубе на острове Бали в 2002 году - оказала аналогичный серьезный эффект на экономику Индонезии: сюда перестали ездить туристы, на месяцы были заморожены инвестиции, сократилась торговля. Но годом спустя, после еще одного взрыва в Индонезии - на этот раз в отеле «Мариотт» в Джакарте, - активность рынков сократилась лишь на короткое время и серьезного ущерба индонезийская экономика не понесла. Взрывы в Марокко и Турции в 2003 году имели столь же незначительный эффект. Взрывы же 2004 года в Испании и 2005 года в Великобритании вообще никоим образом не подорвали экономического роста.

Естественно, все может измениться, если крупные террористические организации получат в свои руки оружие массового уничтожения. Ядерная атака приведет к массовой панике и более широким разрушениям. Но получить такое оружие гораздо труднее, чем представляется многим, а все более активная деятельность Вашингтона в этом направлении делает приобретение его практически невозможным. Биологический терроризм может представляться наиболее ужасным из-за простоты приобретения биоматериалов, но эффективное распространение их представляет значительную сложность, а драматического эффекта, которого жаждут террористы, может вообще не быть. Ничто из вышесказанного отнюдь не означает, что нет необходимости в антитеррористической деятельности, но куда большего успеха можно добиться тщательной, взвешенной и умной политикой.