Посошок - [8]

И «День Победы» я не доиграю,

Тогда уложишь ты меня в постель,

Потом сама тихонько ляжешь с краю.

А через час я отвернусь к стене.

Пробормочу с ухмылкой виноватой:

— Я не солдат. Зачем ты веришь мне?

Я все наврал — цела родная хата.

И в ней есть все — часы и пылесос,

И в ней вполне достаточно уюта.

Я обманул тебя. Я вовсе не замерз:

Да тут ходьбы всего на три минуты.

Известна цель визита моего —

Чтоб переспать с соседкою-вдовою.

А ты ответишь: — Это ничего…

И тихо покачаешь головою.

И вот тогда я кой-чего пойму,

И кой о чем серьезно пожалею.

И я тебя покрепче обниму

И буду греть тебя, пока не отогрею.

Да, я тебя покрепче обниму

И стану сыном, мужем, сватом, братом.

Ведь человеку трудно одному,

Когда враги сожгли родную хату.

Верка, Надька и Любка

Когда дважды два было только четыре,

Я жил в небольшой коммунальной квартире.

Работал с горшком, и ночник мне светил,

Но я был дураком и за свет не платил.

Я грыз те же книжки с чайком вместо сушки,

Мечтал застрелиться при всех из Царь-пушки,

Ломал свою голову в виде подушки.

Эх, вершки-корешки! От горшка до макушки

Обычный крестовый дурак.

— Твой ход, — из болот зазывали лягушки.

Я пятился задом, как рак.

Я пил проявитель, я пил закрепитель,

Квартиру с утра превращал в вытрезвитель,

Но не утонул ни в стакане, ни в кубке.

Как шило в мешке — два смешка, три насмешки —

Набитый дурак, я смешал в своей трубке

И разом в орла превратился из решки.

И душу с душком, словно тело в тележке,

Катал я и золотом правил орешки,

Но чем-то понравился Любке.

Муку через муку поэты рифмуют.

Она показала, где раки зимуют.

Хоть дело порой доходило до драки —

Я Любку люблю! А подробности — враки.

Она даже верила в это сама.

Мы жили в то время в холерном бараке —

Холерой считалась зима.

И Верка-портниха сняла с Любки мерку —

Хотел я ей на зиму шубу пошить.

Но вдруг оказалось, что шуба — на Верку.

Я ей предложил вместе с нами пожить.

И в картах она разбиралась не в меру —

Ходила с ума эта самая Вера.

Очнулась зима и прогнала холеру.

Короче стал список ночей.

Да Вера была и простой и понятной.

И снегом засыпала белые пятна.

Взяла агитацией в корне наглядной

И воском от тысяч свечей.

И шило в мешке мы пустили на мыло.

Святою водой наш барак затопило.

Намылились мы, но святая вода

На метр из святого и твердого льда.

И Вера из шубы скроила одеяло.

В нем дырка была — прямо так и сияла.

Закутавшись в дырку, легли на кровать

И стали, как раки, втроем зимовать.

Но воду почуяв — да сном или духом —

В матросской тельняшке явилась Надюха.

Я с нею давно грешным делом матросил,

Два раза матрасил — да струсил и бросил.

Не так молода, но совсем не старуха,

Разбила паркеты из синего льда.

Зашла навсегда попрощаться Надюха,

Да так и осталась у нас навсегда.

Мы прожили зиму активно и дружно.

И главное дело — нам было не скучно,

И кто чем богат, тому все были рады.

Но все-таки просто визжали они,

Когда рядом с ритмами советской эстрады

Я сам, наконец, взял гитару в клешни.

Не твистом свистел мой овраг на горе.

Я все отдавал из того, что дано.

И мозг головной вырезал на коре:

Надежда плюс Вера плюс Люба

плюс тетя Сережа плюс дядя Наташа —

Короче, не все ли равно.

Я пел это в темном холодном бараке

И он превращался в обычный дворец.

Так вот что весною поделывают раки!

И тут оказалось, что я — рак-отец.

Сижу в своем теле, как будто в вулкане.

Налейте мне свету из дырки окна!

Три грации, словно три грани в стакане,

Три грани в стакане, три разных мамани,

три разных мамани, а дочка одна.

Но следствия нет без особых причин.

Тем более, вроде не дочка, а сын.

А может, не сын, а может быть — брат,

Сестра или мать, или сам я — отец,

А может быть весь первомайский парад!

А может быть город весь наш — Ленинград…

Светает. Гадаю и наоборот.

А может быть — весь наш советский народ.

А может быть, в люльке вся наша страна!

Давайте придумывать ей имена.

Трагикомический роман

Часы остановились в час.

Как скучно нам лежать в постели.

Как жаль, что наше «Ркацители»

Нас не спасает в этот раз.

Скрипит пружинами диван.

В углу опять скребутся мыши.

Давай очнемся и вдвоем напишем

Трагикомический роман.

Давай придумаем сюжет,

В котором нам найдется место,

В котором можно будет интересно

Прожить хотя бы пару лет.

Я буду к зависти толпы

Тебя любить любовью страстной,

Когда исчезнет мой проклятый насморк,

А также скука и клопы.

На океанских берегах

Для нас пристанище найдется,

И нам с тобой больше не придется

Все время думать о деньгах.

Не будем думать о вине,

Не будем печь топить дровами,

А будем там дружить с медведями и львами,

Забыв о будущей войне.

Ведь нет границ у странных стран.

И наши перья мы не сложим.

Тьмы низких истин, как всегда, дороже

Нас возвышающий роман.

Итак, мы пишем наш роман,

Творим немыслимое чудо…

А на немытую посуду

Ползет усатый таракан.

Слет-симпозиум

Куда с добром деваться нам в границах нашей области?

У нас — четыре Франции, семь Бельгий и Тибет.

У нас есть место подвигу. У нас есть место доблести.

Лишь лодырю с бездельником у нас тут места нет.

А так — какие новости? Тем более, сенсации…

С террором и вулканами здесь все наоборот.

Прополка, культивация, мели-мели-орация,

Конечно, демонстрации. Но те — два раза в год.

И все же, доложу я вам без преувеличения,