Посошок - [5]

С корочкой запеклось.

Черными датами —

а ну, еще плесни на крышу раскаленную!

Лили ушатами —

ржавую, кровавую, соленую…

Годы весело гремят пустыми фляжками,

выворачивают кисет.

Сырые дни дымят короткими затяжками

в самокрутках газет.

Под водопадом

спасались, как могли,

срубили дерево.

Ну, плот был, что надо,

да только не держало на воде его.

Да только кольцами года

завиваются

в водоворотах пустых площадей.

Да только ржавая вода

разливается

на портретах Великих Дождей.

Но ветки колючие

обернутся острыми рогатками.

Да корни могучие

заплетутся грозными загадками.

А пока вода-вода

кап-кап-каплею

лупит дробью

в мое стекло.

Улететь бы куда белой цаплею! —

Обожжено крыло.

Но этот город с кровоточащими жабрами

Надо бы переплыть.

А время ловит нас в воде губами жадными.

Время нас учит пить.

Лихо

Если б не терпели — по сей день бы пели.

А сидели тихо — разбудили Лихо.

Вьюга продувает белые палаты.

Головой кивает х… из-под заплаты.

Клевер да березы — полевое племя.

Север да морозы — золотое стремя.

Серебро и слезы в азиатской вазе.

Потом — юродивые князи нашей всепогодной грязи.

Босиком гуляли по алмазной жиле.

Многих постреляли. Прочих сторожили.

Траурные ленты. Бархатные шторы.

Брань, аплодисменты да сталинные шпоры.

Корчились от боли без огня и хлеба.

Вытоптали поле, засевая небо.

Хоровод приказов. Петли на осинах.

А поверх алмазов — зыбкая трясина.

Позабыв откуда, скачем кто куда.

Ставили на чудо, выпала беда.

По оврагу рыщет бедовая шайка —

Батька-топорище да мать моя нагайка.

Ставили артелью — замело метелью.

Водки на неделю, да на год похмелья.

Штопали на теле. К ребрам пришивали.

Ровно год потели да ровно час жевали.

Пососали лапу — поскрипим лаптями.

К свету — по этапу. К счастью — под плетями.

Веселей, вагоны! Пляс да перезвоны.

Кто услышит стоны краденой иконы?

Вдоль стены бетонной — ветерки степные.

Мы тоске зеленой — племяши родные.

Нищие гурманы. Лживые сироты.

Да горе-атаманы из сопливой роты.

Мертвякам припарки — как живым медали.

Только и подарков — то, что не отняли.

Нашим или вашим липкие стаканы?

Вслед крестами машут сонные курганы.

Новый год

Мы у ворот. Эй, отворяй, охрана!

Ровно в двенадцать нам разрешают вход.

Мокрый от пены, и, безусловно, пьяный,

Я удираю в новый грядущий год.

С треском разбив елочные игрушки

Жмется к столу общество-ассорти.

Хочется стать взрывчатою хлопушкой

И расстрелять вас залпами конфети.

Но нужно включиться,

И — раз-два-три! — веселиться.

А лучше всего напиться. Вдрызг.

Чтоб рухнуть под стол — пластом.

Кто-то из женщин

В маске лисицы

Приветливо машет мне своим пушистым хвостом.

Там, наверху, счетчик стучит все чаще.

Там, наверху, скоро составят счет.

Кто-то открытку бросил в почтовый ящик.

Может быть, ангел? Может быть — пьяный черт?

В этом году я выбираю черта,

Я с ним охотно чокнусь левой рукой.

Я объявляю восемьдесят четвертый

Годом серьезных мер по борьбе с тоской.

Но в комнате пусто,

Смазаны краски.

Слышен могучий храп за стеной.

Кто-то из женщин сбрасывает маску

И остается рядом со мной.

Как хорошо, когда некуда торопиться.

Славно проспать первый январский день.

Надо бы встать, чтобы опохмелиться,

Надо бы встать, но подниматься лень.

В куче кассет местный рок-клуб — по росту.

Маршевый шаг вперед, два шага назад.

Ровно в двенадцать — Всеволод Новгородцев

И модная группа «Фрэнки гоуз ту Ленинград».

Мы засыпаем. Что нам приснится?

Лес и дорога. Конь вороной.

Кто-то из женщин в маске лисицы

Утром проснется рядом со мной.

Кто-то из женщин быстро с постели встанет,

Выгладит платье и подойдет к столу.

Кто-то из женщин все по местам расставит,

Где-то в углу на кухне найдет метлу.

Кто-то из женщин быстро сметет осколки,

Вымоет чашки с мылом и кипятком.

Снимет игрушки, выбросит наши елки.

И, не прощаясь, щелкнет дверным замком.

А солнце все выше! Скоро растает.

Деды Морозы получат расчет.

Сидя на крыше, скорбно глотает

Водку и слезы мой маленький черт.

Все от винта!

Рука на плече. Печать на крыле.

В казарме проблем — банный день.

Промокла тетрадь.

Я знаю, зачем иду по земле.

Мне будет легко улетать.

Без трех минут — бал восковых фигур.

Без четверти — смерть.

С семи драных шкур — шерсти клок.

Как хочется жить! Не меньше, чем спеть.

Свяжи мою нить в узелок.

Холодный апрель. Горячие сны.

И вирусы новых нот в крови.

И каждая цель ближайшей войны

Смеется и ждет любви.

Наш лечащий врач согреет солнечный шприц.

И иглы лучей опять найдут нашу кровь.

Не надо, не плачь. Сиди и смотри,

Как горлом идет любовь.

Лови ее ртом. Стаканы тесны.

Торпедный аккорд — до дна!

Рекламный плакат последней весны

Качает квадрат окна.

Дырявый висок. Слепая орда.

Пойми, никогда не поздно снимать броню.

Целуя кусок трофейного льда

Я молча иду к огню.

Мы — выродки крыс. Мы — пасынки птиц.

И каждый на треть — патрон.

Лежи и смотри, как ядерный принц

Несет свою плеть на трон.

Не плачь, не жалей. Кого нам жалеть?

Ведь ты, как и я, сирота.

Ну, что ты? Смелей! Нам нужно лететь!

А ну от винта! Все от винта!

Случай в Сибири

Пока пою, пока дышу, любви меняю кольца,

Я на груди своей ношу три звонких колокольца.

Они ведут меня вперед и ведают дорожку.

Сработал их под Новый Год знакомый мастер Прошка.

Пока дышу, пока пою и пачкаю бумагу

Я слышу звон. На том стою. А там глядишь — и лягу.