Посошок - [12]

И нет ничего, чтобы просто уснуть.

И нет никого, кто способен нажать на курок.

Моя голова — перекресток железных дорог.

Песенка на лесенке

Хочешь, я спою тебе песенку

Как мы вчетвером шли на лесенку?

Митенька с Сереженькой шли в краях,

А в середке Настенька шла да я.

Впереди себя бежал

вверх по лесенке

И такие пел песни-песенки.

И такие пел

песни-песенки.

— Не ворчи, Сереженька, не ворчи!

Ухаешь, как филин в глухой ночи.

Да не ной, Сереженька, ох, не ной —

Холодно зимой — хорошо весной!

— Да я не ною, Сашенька, не ворчу.

Да может быть я, Сашенька, спеть хочу.

Силушку в руках нелегко согнуть,

А вот песенку пока что не вытянуть.

Да помнится ты, Саша, ох, как сам скрипел,

Прежде, чем запел, прежде, чем запел.

Я бегу с тобою по лесенке,

Даже может фору в ноге даю!

Только, может быть, твоя песенка

Помешает мне услыхать свою.

Так бежали мы, бежали

вверх по лесенке

И ловили мы песни-песенки.

И ловили мы

песни-песенки.

— Ой, не спи ты, Митенька, не зевай.

Делай шире шаг да не отставай.

Не боись ты, Митенька, не боись!

Покажи нам, Митенька, чем ты любишь жизнь.

— Да не сплю я, Сашенька, не боюсь!

Да только как прольюсь, сей же час споткнусь.

Я ж наоборот — хорошо пою,

Да ногами вот еле топаю.

Да помнится, ты, Саша, когда сам вставал,

На карачках полз да слабину давал.

А теперь с тобою куда дойдешь?

Жмешь себе вперед, никого не ждешь.

Так бежали мы, бежали

вверх по лесенке,

На плечах несли песни-песенки.

На плечах несли

песни-песенки.

— Ой, не плачь ты, Настенька, не грусти,

В девках все равно себя не спасти.

Вяжет грудь веревкою грусть-тоска…

А ты люби хорошего мужика!

Все — как трижды два, значит — глупости.

А в девках все равно себя не спасти.

Все вокруг груди, как вокруг стола.

Да какие ж, Настя, важней дела?

— Да я не плачу, Сашенька, не грущу,

Да тоску-занозу не вытащу.

А мне от тоски хоть рядись в петлю.

Что мне мужики? Я тебя люблю.

Да я б вокруг стола танцевать пошла,

Да без тебя никак не идут дела.

Сколько ж  мне лет куковать одной?

Душу мне до дыр ты пропел, родной.

Так бежали мы, бежали

вверх по лесенке.

Да только как теперь допеть эту песенку?

А зачем допеть? Пел бы без конца.

Без меня ж тебе не спрыгнуть, не выбраться.

Ты же, брат, ко мне

на всю жизнь зашел.

Знаешь сам, что все

будет хорошо.

Как по лезвию

лезем лесенкой

За неспетою

песней-песенкой,

Да как по лезвию

лезем лесенкой

За неспетою песней-песенкой.

Когда мы вдвоем

Когда мы вдвоем

Я не помню, не помню, не помню о том,

На каком мы находимся свете.

Всяк на своем.

Но я не боюсь измениться в лице,

Измениться в твоем

Бесконечно прекрасном лице.

Мы редко поем.

Мы редко поем,

Но когда мы поем, поднимается ветер.

И дразнит крылом…

Я уже на крыльце.

Хоть смерть меня смерь

Да хоть держись меня, жизнь —

Я позвал сюда Гром —

Вышли смута, апрель и гроза.

Ты только поверь —

Если нам тяжело, не могло быть иначе.

Тогда почему, почему кто-то плачет?

Оставь воду цветам.

Возьми мои глаза.

Поверь — ты поймешь,

Как мне трудно раздеться

Когда тебя нет.

Когда некуда, некуда, некуда деться…

Поверь — и поймешь

То, что я никогда,

Никогда уже не смогу наглядеться

Туда, где мы могли бы согреться,

Когда будет осень,

И осень гвоздями вколотит нас в дрожь.

Пойми — ты простишь,

Если ветреной ночью я снова сорвусь с ума,

Побегу по бумаге я

Этот путь длиною в строку — дa строка коротка,

Строка коротка.

Ты же любишь сама,

Когда губы огнем лижет магия

Когда губы огнем

Лижет магия языка.

Прости — и возьмешь

И возьмешь на ладонь мой огонь

И все то, в чем я странно замешан,

Замешано густо.

Раз так — я как раз и люблю.

Ох, вольно кобелю!

Да рубил бы я сук,

Я рубил бы все сук, на которых повешен.

Но чем больше срублю,

Тем сильней затяну петлю.

Я проклят собой

Осиновым клином живое, живое,

Живое восстало в груди.

Все в царапинах да в бубенцах!

Имеющий душу — да дышит! Гори — не губи…

Сожженной губой я шепчу,

Что, мол, я сгоряча, я в сердцах —

А в сердцах — да я весь, я в сердцах.

И каждое бьется об лед, но поет.

Так любое бери и люби,

Бери и люби.

Не держись, моя жизнь —

Смертью после ли измеришь.

И я пропаду ни за грош,

Потому что и мне ближе к телу сума.

Так проще знать честь.

И мне пора,

Мне пора уходить следом песни, которой ты веришь…

Увидимся утром —

Тогда ты поймешь всё сама.

«Сядем рядом. Ляжем ближе»

* * *

Сядем рядом. Ляжем ближе,

Да прижмемся белыми заплатами к дырявому мешку.

Строгим ладом.

Тише, тише.

Мы переберем все струны да по зернышку.

Перегудом, перебором

Да я за разговорами не разберусь,

Где Русь, где грусть.

Нас забудут — да не скоро.

А когда забудут, я опять вернусь.

Будет время — я напомню,

Как все было скроено, да все опять перекрою.

Только верь мне, только пой мне.

Только пой мне, милая, — я подпою.

Нить, как волос.

Жить, как колос.

Размолотит колос в дух и прах один цепной удар.

Я все знаю. Дай мне голос

И я любой удар приму, как твой великий дар.

Тот, кто рубит сам дорогу,

Не кузнец, не плотник ты,

Да все одно — поэт

Тот, кто любит, да не к сроку,

Тот, кто исповедует, да сам того не ведает.

Но я — в ударе. Жмут ладони,

Все хлопочут бедные…

Да где ж им удержать зерно в горстях.

На гитаре, на гармони,

На полене сучьем, на своих костях.

Злом да ласкою, да грехами

Растяни меня ты, растяни, как буйные меха!

Пропадаю с потрохами,

А куда мне, к лешему, потроха.