Посольство в Московию 1569-1572 - [4]

, а другого-Богдан Федорович ²⁷. Им не понравилось, что мы при появлении их в сопровождении большой свиты не встали, хотя они были посланы Великим князем. Стоя, они спросили у нас через немецкого толмача, куда мы дели одного из слуг, которого якобы не хватает в нашей свите. Об этом деле раньше уже много раз справлялись у нас другие посланцы Наместника. Мы ответили, что никто из тех, кто пересек русскую границу, не исчез, мы-здесь все, с Божьей помощью, все посольство, и нас послали сюда не шпионами, а послами, которым наш великодержавный и милостивый король доверил дела государственной важности. Поэтому нам незачем кого-то тайком отсылать. После того они потребовали, чтобы нашу свиту пересчитали заново, а сами, наблюдая, стояли на крыльце дома. При этом они пристально рассматривали каждого и спрашивали, у кого из послов он в прислуге и какова его задача. Проделав это, все они ушли. Наконец из всего, что по истечении 3 1/2 месяцев мы услышали из официальных и из частных бесед, нам стало ясно, что мы не получим свободного проезда к Московскому Великому князю. Тогда мы были вынуждены, против нашего решения, оставить прежнее упорство и сказать, что желаем изложить наше дело здесь, в Новгороде, Наместнику и назначенным ему в помощь советникам, чтобы они доложили обо всем Русскому царю. Нам пришлось так поступить не только из-за того, что мы стали получать меньше еды и питья и что нас посадили под арест, а из-за того, что мы боялись нападения собранного царем войска на Финляндию и разорения ее огнем и мечом, как было сказано в его угрозе.

4 декабря, во второе воскресенье Адвента ²⁸, пришел один русский ²⁹. Его послали секретари, которые были у нас накануне. Он спросил, хотим ли мы с нашим делом посетить Наместника. Мы ответили, что решили это сделать, ибо тщетно ждать, что нас пропустят к царю. Тут же мы спросили, уполномочен ли Наместник принять королевские и наши личные подарки. Он не смог ответить и сказал лишь, что доложит об этом Наместнику, который, как говорили, сразу после завтрака послал в Москву гонца за указаниями на ближайшее будущее. После этого минуло много дней, за которые ничего значительного не произошло.

Это были события 1569 года.

Теперь следует 1570 год от Р.Х., поворотный пункт нашей трагедии и несчастной миссии

В начале января распространился слух о том, что Московский Великий князь находится неподалеку от Новгорода ³⁰. Русские, которые выказывали нам притворное дружелюбие, уверяли, что все обернется в лучшую сторону через несколько дней. Те, кто прибудет для изучения нашего дела, появятся якобы скоро и разрешат нам отправиться на родину. Мы уже почти поверили их коварным любезностям, но все равно печалились и грустили. Наступило Крещение, и когда мы утром готовились к службе, пришли два посланных из дворца человека и спросили, собираемся ли мы завтра, 7 января, к Наместнику, как обещали. Мы сказали, что, если Господь позволит, готовы отправиться куда угодно. На следующий день во время молитвы мы просили Господа, чтобы посещение дворца было для нас удачным, и, не поев, прождали до обеда. Наши коварные враги уверяли, что мы получим там прекрасный обед, так что не нужно подкрепляться. Наконец прибыли посланные к нам воины. Наш провожатый Григорий ехал справа от меня в собственном экипаже, у других послов тоже были провожатые по правую сторону. Пятеро из нас ехали на собственных лошадях. Около дворца мы спешились и оставшийся путь прошли пешком. По обе стороны от нас стояли люди Великого князя, с которых беззастенчиво сняли всю одежду, они были совсем наги. Они находились вокруг, пока мы Не дошли до лестницы. Навстречу нам вышли двое русских, которые со злорадством поздоровались и пошли впереди нас. ] в дом, где собрались Наместник и другие русские аристократы. Многие из них были вооружены и снаряжены будто на битву, а не для переговоров с послами. После приветствий Матиас Шуберт начал излагать, что он говорит в соответствии с указаниями короля, которые были нам даны. Но когда присутствующие заметили, что в приветствии не упомянут Наместник, они прервали толмача, грязно обругали нас и спросили, признаем ли мы Наместника братом нашего короля и равным ему, как это было раньше.

Мы просили, чтобы они разрешили толмачу говорить и не прерывали его, так как из его речи легко узнали бы о нашей цели. Когда Шуберт добавил несколько слов к этому объяснению, толпа загалдела еще больше и потребовала, чтобы нас выбросили вон. Схватив за рукава, русские вывели нас из дома, а чтобы мы шли быстрее, один гигант Полифем встал, взяв в руки меч. После этого позорного изгнания мы пошли к повозкам. Но едва мы отъехали, как нас настигли и потребовали вернуться. Они стащили нас с повозок и кулаками стали подталкивать вперед, пока мы не дошли до какого-то другого дома. Нас оставили в комнате, а других членов свиты собрали в задней части дома. Русские обыскали каждого отдельно, сорвали и взяли все, что у нас было: кольца, золотые цепочки, деньги и всю праздничную одежду. Потом нас выбросили из дома, у многих связали ремнем руки и отдали во власть русскому всаднику, который, зацепив ремень, приказал бежать за ним, и каждый раз, когда он поворачивал коня, нам приходилось делать такой же поворот. Этот позор пришлось терпеть на глазах у большой собравшейся со всех сторон толпы. Так мы вынуждены были бежать до самого дома, который находился более чем в четверти мили от дворца. Но и здесь наш позор не кончился. Когда мы зашли в комнаты, то увидели, что королевские и наши подарки, предназначенные для Великого князя, и все то, что было отнято у нас, свалено на полу. С нас сняли обувь, всю одежду и плащи, мы были совсем нагими; нас потащили для насмешек пришедших сюда, они со злорадством, без всякого стыда, указывали на нас. После этого мерзкого представления нам дали одеться. Такому же сраму подверглась и свита. Затем русские забрали наши дорожные сундуки во дворец и держали их там три дня; когда их вернули, там не оказалось золота, серебра, серебряных кубков, иоахимсталеров