«Посмотрим, кто кого переупрямит…» - [11]

Осюша – наша детская с тобой жизнь – какое это было счастье. Наши ссоры, наши перебранки, наши игры и наша любовь. Теперь я даже на небо не смотрю. Кому показать, если увижу тучу?

Ты помнишь, как мы притаскивали в наши бедные бродячие дома-кибитки наши нищенские пиры? Помнишь, как хорош хлеб, когда он достался чудом и его едят вдвоем? И последняя зима в Воронеже. Наша счастливая нищета и стихи. Я помню, мы шли из бани, купив не то яйца, не то сосиски. Ехал воз с сеном. Было еще холодно, и я мерзла в своей куртке (так ли нам предстоит мерзнуть: я знаю, как тебе холодно). И я запомнила этот день: я ясно до боли поняла, что эта зима, эти дни, эти беды – это лучшее и последнее счастье, которое выпало на нашу долю.

Каждая мысль о тебе. Каждая слеза и каждая улыбка – тебе. Я благословляю каждый день и каждый час нашей горькой жизни, мой друг, мой спутник, мой милый слепой поводырь…

Мы как слепые щенята тыкались друг в друга, и нам было хорошо. И твоя бедная горячешная голова и всё безумие, с которым мы прожигали наши дни. Какое это было счастье – и как мы всегда знали, что именно это счастье.

Жизнь долга. Как долго и трудно погибать одному – одной. Для нас ли неразлучных – эта участь? Мы ли – щенята, дети, – ты ли – ангел – ее заслужил? И дальше идет всё. Я не знаю ничего. Но я знаю всё, и каждый день твой и час, как в бреду, – мне очевиден и ясен.

Ты приходил ко мне каждую ночь во сне, и я всё спрашивала, что случилось, и ты не отвечал.

Последний сон: я покупаю в грязном буфете грязной гостиницы какую-то еду. Со мной были какие-то совсем чужие люди, и, купив, я поняла, что не знаю, куда нести всё это добро, потому что не знаю, где ты.

Проснувшись, сказала Шуре: Ося умер. Не знаю, жив ли ты, но с того дня я потеряла твой след. Не знаю, где ты. Услышишь ли ты меня? Знаешь ли, как люблю? Я не успела тебе сказать, как я тебя люблю. Я не умею сказать и сейчас. Я только говорю: тебе, тебе… Ты всегда со мной, и я – дикая и злая, которая никогда не умела просто заплакать, – я плачу, я плачу, я плачу.

Это я – Надя. Где ты? Прощай. Надя.

III. Надежда Мандельштам и о Надежде Мандельштам: письма. воспоминания. очерки. материалы к биографии

В этой жизни меня удержала

только вера в Вас и в Осю.

В поэзию и в ее таинственную силу.

То есть чувство правоты.

Н. Мандельштам

Вместе: годы с Осипом Мандельштамом

Михаил Кальницкий Надежда Яковлевна Мандельштам в Киеве

С Киевом связан значительный этап биографии Надежды Мандельштам. Здесь прошли ее детство и юность, здесь она получила гимназическое образование, здесь же состоялось ее памятное знакомство с Осипом Мандельштамом. Ряд событий этого периода освещен в воспоминаниях самой Надежды Яковлевны; многое может быть прояснено и дополнено благодаря различным мемуарным источникам, печатным и архивным материалам.

1

…Жизненный путь Н. Мандельштам начался в Саратове, где она была младшим ребенком в семье Якова Аркадьевича Хазина – крещеного еврея, сына кантониста, присяжного поверенного. Согласно ее воспоминаниям, окончил он “математический факультет, а затем в два-три месяца сдал за юридический. Профессора, пораженные блеском молодого юриста, сразу дали ему какое-то дело, на котором он крупно заработал. Когда я родилась, деньги уже кончались, и священник поэтому посоветовал назвать меня Надеждой. Надежда оправдалась, и отец, бросив Саратов – провинциальный, непромышленный город, – переехал в Киев, где снова стал зарабатывать”[50].

Действительно, к концу XIX века в городе на Днепре, где сосредоточилось множество банков, акционерных обществ, фабрично-заводских контор Юго-Западного края Российской империи, существенно выросла деловая активность, увеличился и спрос на адвокатские услуги.

О времени переезда семьи Хазиных в Киев можно судить по спискам присяжных поверенных, опубликованным в ежегодных выпусках “Памятной книжки Киевской губернии” – изданиях губернского статистического комитета. Впервые его фамилия появилась в “Памятной книжке” на 1902 год. Подача материалов для издания осуществлялась предшествующей осенью, из чего можно сделать вывод, что Яков Хазин, скорее всего, стал киевлянином в 1901-м, когда Наде шел второй год.

“Памятные книжки Киевской губернии” содержали часы приема и адреса присяжных поверенных. Так, в выпусках на 1902–1904 годы фигурирует первый из известных киевских адресов Я. Хазина – улица Михайловская, 11. Это доходное здание домовладельца Бориса Цейтлина на одной из центральных улиц сохранилось до настоящего времени.

Следующее место работы и проживания присяжного поверенного Хазина (отмеченное в справочниках за 1905–1907 годы) – дом по улице Пушкинской, 4. Он располагался в усадьбе известного киевского издателя Стефана Кульженко. На улицу выходил корпус с жилыми и офисными помещениями, а во дворе находились типографские помещения. Все эти постройки были уничтожены пожаром во время нацистской оккупации, и теперь на их месте находится послевоенное здание.

Затем, согласно “Памятным книжкам Киевской губернии” на 1908–1912 годы, адресом Якова Хазина был доходный дом владельцев Кистеновых по улице Рейтарской, 25 (сохранился). Любопытно, что позже, в 1913-м, там же поселились молодожены – студент-медик Михаил Булгаков и его первая любовь Татьяна Лаппа.