Посмотри, на кого ты похожа - [2]

Мура уставилась на меня с неприятным прищуром.

– Ты в этих ботинках как молоденький панк.

Я довольно приосанилась.

– Или старенький рэппер.

(Чёрт, противная Мурка! Ну ладно, я ей тоже покажу, будет знать, как называть меня стареньким рэппером.)

– Мура! Где твой портфель?!

– Лев Евгеньич ночью стырил из холодильника колбасу, – наябедничала Мура, – а Савва Игнатьич сейчас разделывает рыбу под твоей кроватью.

Всё ясно, намекает, что по сравнению с животными она, Мура, ведёт себя очень прилично. Чтобы отвлечь моё материнское внимание от своей особы без портфеля, Мура специальным сердитым голосом закричала Льву Евгеньичу:

– Ворюга! Кто стырил колбасу, я тебя спрашиваю? Ты… ты… ты мне больше не собака!

Лев Евгеньевич в ответ протянул лапу, скромно и ненавязчиво. (Очень интеллигентно с его стороны не обращать внимания на крик собеседника – о какой, мол, колбасе идёт речь, колбаса – это пустяки, дело житейское.)

– Мурка! Где портфель?!

– Вот. – И Мура показала на крошечную, с ладонь, сумочку, похожую на косметичку.

– А где же у тебя учебники или хотя бы тетради? Кто учится в десятом классе, ты или я?!

Мура вытащила из «косметички» крошечный блокнотик.

– Это – для всех предметов сразу?! Ты… – Я даже не знала, что сказать. – Ты…

– Тебе хотелось бы, чтобы я была отличницей? – подсказала Мура.

Облегчённо киваю. Да, именно это я и собиралась сказать.

– Но тогда у меня будет морда чайником.

Недоуменно спросила:

– Почему чайником?

– У всех отличниц морда чайником, – убеждённо ответила Мурка.

Я тщательно рассмотрела себя в зеркале в прихожей. Вроде бы не чайником, хотя я всегда-всюду отличница. Правда, зеркало старинное, говорят, что эти старинные зеркала очень приукрашивают… Только я собралась быстренько убить Мурку, как вспомнила, что лекция начинается не в десять, как я привыкла, а в девять. (Очень подло со стороны деканата первого сентября ставить мне лекцию с раннего утра, когда я и так грущу по поводу начала учебного года.)

Хлопнула дверь. Решила, убью Муру вечером.

…Где мои лекции? В ящике письменного стола нашла лифчик «Wunderbra», который потеряла навсегда в прошлом году. Лекций нет, примерила этот чудный лифчик, который мгновенно превращает маленькую грудь «В» в приличную «С» или даже пышную «D»!

А-а, вот они, мои лекции, с прошлого учебного года ждут меня тихонечко в мешке с неглаженным бельём.

Зазвонил телефон. Мама. Голос озабоченный, как всегда с утра.

– Холодно, пятнадцать градусов и ветер. Обе наденьте колготки.

– Мы уже в колготках, и в рейтузах, и в валенках, вот только никак не могу найти свою ушанку. Пока, целую.

– Нет, не пока!.. Я сказала – надеть колготки!

Искала колготки и в суете чуть не забыла накормить Льва Евгеньича и Савву Игнатьича. Хорошо, что Савва Игнатьич не даёт себе пропасть – деловито скребёт когтями пол и мяукает так, как будто его не кормили целый год, а ведь только вчера завтракал. Так, в большую миску насыпать большие шарики, в маленькую маленькие колечки. Чёрт, перепутала! Ладно, сами разберутся, кому что. Другие в худших условиях живут, и ничего.

На дверной ручке обнаружила записку: «Мамочка! Вообще нюх потеряла! Взяла мой крем! И ещё говоришь, что это я его у тебя украла! А мне его папа специально привёз! И кто спёр мои духи? За человека меня уже никто не считает! Забрала все мои ушные палочки! Съела ты их, что ли? Ну ты даёшь. Только успевай следить. Твоя верная дочь Мура».

На первом этаже столкнулась с Петюней. Господи, как же от него пахнет! Как будто это не Петюня, а бачок скисшего вина. Ещё пихает меня своим помойным ведром! Так бы и дала ему! Но всё-таки решила – пусть живёт! Каждый имеет право пахнуть как хочет. Петюня неожиданно замер на пороге и крепко прихватил меня за локоть, обдав жутким запахом. Прилично ли будет помахать рукой перед носом? Боюсь, что нет.

– Ох, и них… себе… – выдохнул Петюня, обводя глазами двор. – Я, блин, две недели из дома не выходил… занят был… а тут, блин, ваще та-ако-ое…

И правда, за те две недели, что Петюня был занят, в нашем дворе словно из-под земли возникла европейская роскошь: двор замостили плиткой, подъезды украсили чугунными козырьками и решётками, а на месте помойного бака возвели фонтанчик. Только он не брызгается.

– Выселять нас будут, – убеждённо пробормотал Петюня. – И тебя выселят. Бандюганы, видать, въехали. Новые русские. А помойка-то теперь где? Или прямо новым русским в фонтан сыпать?

Я махнула рукой в сторону соседнего двора, и Петюня заковылял туда со своим ведром. Приятно дышать свежим воздухом, а не Петюней.

Я издалека улыбнулась своей машине размером с небольшой автобус, радуясь, что Денис такой забывчивый! На вид его-мой «лэндровер» – настоящий джип, не хуже людей. У него даже есть страшный металлический кенгурятник, похожий на оскаленные зубы вампира. На самом деле «лэндроверу» лет двести, и он возродился к новой жизни в руках русских умельцев-эмигрантов в «левом» гараже в Германии, а мне невероятно повезло, потому что:

1) Денис пригнал этого никудышного старикана в Питер;

2) Пытался продать его сначала за девять тысяч долларов, постепенно сбавляя цену до трёх, а потом вдруг обиделся и начал заново продавать за двенадцать;