Послушание змеи - [49]

Не знаю, было ли разумным рассказывать ему про подслушанный разговор. Просто было очень неприятно от того, что мы скрывали правду друг от друга. В ответ на дальнейшее молчание Гарретта я выпалил то, о чем как раз думал:

— И вообще не думаю, что Вы знаете как защитить меня.

Гарретт наконец-то обернулся. Он был очень серьезен.

— Это верно.

— Тогда научите меня защищаться, ведь вчера мы уже начали заниматься.

— Не уверен, что смогу сделать это лучше твоих братьев, Тим.

— Вы же видели Гунтера. У него даже не было времени чтобы поднять молот, а ведь он один из наших лучших бойцов. Как сумеют защитить меня Торбен с Дениэлем? Оружие, кажется, здесь вообще бесполезно.

— Тим, мне потребовались годы, чтобы овладеть всем этим… — он говорил очень тихо.

— А какой у меня выбор? Если эта… тварь найдет меня, я покойник. — мне было ясно, что эти слова — правда. Нужно во что бы то ни стало в случае опасности научиться делаться невидимым, как это умел делать он.

— Наверное, не стоило втягивать тебя в эту проклятую историю.

— … чтобы когда-нибудь оно могло настигнуть меня?

Гарретт огорченно молчал. Было ясно, что ему никогда не приходило в голову бросить меня на произвол судьбы. Он сел рядом и снова устремил взгляд на поверхность стола. Я знал, что мы почти подружились за это время и не донимал его вопросами.

От царящей в комнате тишины становилось муторно на душе. Долгое время я молча ждал, когда Гарретт оторвется от своих мрачных размышлений. Потом взял медальон и, перебрасывая его из руки в руку, попытался разрядить обстановку:

— Хотите отнести все это Бинку?

Вор только неопределенно пожал плечами. Моя попытка растормошить его блистательно провалилась. Внезапно он поднялся, сказав:

— Тебе многому нужно будет научиться.

Итак, если вчера во время тренировочной стрельбы Гарретт олицетворял само терпение, то сегодня он был по-настоящему безжалостен. Ни один лишний шорох не ускользал от него, каждое неправильное движение сопровождалось строгим выговором. После упражнений в умении совершенно неподвижно замирать (кто бы мог подумать, что это может быть так тяжело!) у меня ныл каждый мускул. Но мой учитель не успокоился, устроив тренировку по ближнему бою с кинжалами, вот тут уж силы окончательно покинули меня.

Остаток дня пролетел как одно мгновение. Когда Гарретт наконец отпустил меня, за заснеженным окном было уже совсем темно. За ужином мои веки сами собой закрывались и вор, видя это, не мог сдержать усмешки. Я был донельзя измотан, однако радовался оттого, что выражение мрачной заботы исчезло с его лица.

Утром я чувствовал себя так, словно по мне пробежало целое стадо бурриков. Было уже довольно поздно, Гарретт давно расхаживал по комнате. Я с трудом разлепил веки и сел, протирая глаза. Он слегка улыбался, потому что прекрасно знал, каково мне сейчас.

— Готов встретиться с врагом лицом к лицу? — спросил он.

Разумеется, ведь на сегодня у нас была запланирована экскурсия в Катакомбы. Нерадостная перспектива. С мученическим стоном я плюхнулся обратно. Вор швырнул мне кусок хлеба, отчего я снова мгновенно вскочил.

— Вставай! Или ты предпочитаешь спуститься туда ночью?

Я послушно встал и начал одеваться, про себя задавая вопрос — какая разница в том, когда лезть в это гиблое место?

На улице нас ждал ледяной ветер. Я как можно плотнее завернулся в плащ, закрыв лицо капюшоном. Гарретт не сразу двинулся к кладбищу, а сначала свернул в тот самый переулок, где обитал скупщик краденого. За ночь тучи рассеялись и сейчас небо приобрело льдисто-голубой оттенок. Снег в переулке уже подтаял и возле дома Бинка образовалась настоящая топкая трясина. Я шлепал по ней следом за Гарреттом до той самой двери, где меня накрыл Крысюк с компаньонами. Неприятные воспоминания. Да, собственно и встреча с Бинком тоже не больно радовала. Гарретт постучал и дверь через некоторое время открылась. Я радовался, что смрад из его рта, от которого цветы вяли, как-то повыветрился у меня из памяти, но сейчас этот густой аромат неприятным образом освежил нехорошие воспоминания.

Бинк чрезвычайно обрадовался приходу Гарретта, однако при виде меня его радость немножко поутихла. Наверное оттого, что он по-прежнему считал меня опасным психопатом, угрожающим ножом законопослушным гражданам. Эта перемена настроения, естественно, не ускользнула от Гарретта и он поглядел на меня, вскинув бровь. Я же едва сдерживал смех — спектакль мне очень нравился, а кроме того, сам вор был в этот раз некоторым образом удивлен. Бинк снова ощерился в отвратительной улыбке, обдавая нас вонью изо рта, и залебезил:

— Гарретт! Какая приятная неожиданность! А это что же — Ваш ученик?

Два взгляда почти разом скользнули по моему окаменевшему лицу — явно нервный Бинка и недоуменно-вопросительный моего спутника. Когда Гарретт вместо ответа высыпал украшения на прилавок, скряга тут же забыл обо всем на свете, алчно роясь в куче золотых побрякушек.

— Хорошо, очень хорошо. Прелестно, прелестно. А я вот слыхал, что Вы вроде как повздорили с мальчиками Ройбена?

— Я бы не назвал это ссорой.

— Проклятая Гильдия. Все время норовят попортить жизнь нашему брату. И товар сбывают только своим, а если и принесут чего, так полное барахло.