Послушаем за глухого! - [6]

— Вы действительно въехали на машине в витрину?

— На какой машине?

— Голубой «кадиллак», который был украден в среду у дома шестнадцать ноль четыре на Стюарт-плейс, — напомнил патрульный.

— Это вам приснилось, — сказал первый.

— Ну, давай снимай блузку, красотка, — крикнул его приятель. Ростом пониже первого, с длинными каштановыми волосами и серыми глазами. Одетый в грубые коричневые брюки и мексиканское пончо. Рубашки не было. Он поглядывал на клетку, обитательница которой застыла у двери, словно обдумывая следующий ход. — Ну, давай! — снова крикнул он. — Или ты струсила?

— Заткнись, шпана! — отозвалась девица.

— Итак, вы украли машину, — продолжал Карелла.

— Не понимаю, о какой машине речь, — сказал первый парень.

— В которой вы врезались в витрину бакалеи.

— Мы не ехали в машине, приятель, — сказал первый.

— Мы летели! — сказал второй, и оба дико захохотали.

— Пока не будем оформлять арест, Фред, — сказал Карелла. — Пусть сперва придут в себя. Отведи их к сержанту Мерчисону, скажи, что они так наширялись, что не подозревают о своих правах. — Он обернулся к ближайшему из парней и спросил: — Тебе сколько?

— Пятьдесят восемь, — отозвался тот.

— А мне шестьдесят пять, — сообщил его приятель.

— Тащи их вниз, — распорядился Карелла, — и не сажай с остальными, вдруг они еще несовершеннолетние.

Патрульный отцепил наручники, которыми парни были прикованы к столу, и повел их к решетчатой перегородке, разделявшей отдел и коридор. Уже у выхода бородатый обернулся к клетке и крикнул девице:

— Тебе просто нечего показывать!

После чего он расхохотался, а патрульный толкнул его в спину дубинкой.

— Думаешь, мне слабо? — обратилась блондинка к Карелле.

— Радость моя, нам совершенно плевать на то, что ты сделаешь, — сказал Карелла и двинулся к столу Клинга, возле которого сидела пожилая женщина в черном пальто, скромно положив руки на колени.

— Ке вергонья,[2] — сказала та, качнув головой в сторону клетки.

— Да, — кивнул Карелла. — Вы говорите по-английски, синьора?

— Я живу в Америке сорок лет.

— Тогда расскажите, что случилось.

— Кто-то украл мой кошелек.

Карелла придвинул блокнот.

— Как вас зовут, синьора?

— Катерина ди Паоло.

— Ваш адрес?

— Это не розыгрыш? — раздался вдруг чей-то голос.

Карелла повернул голову. У входа в отдел стоял человек в белом халате и недоверчиво обводил комнату взглядом.

— У вас действительно в кого-то всадили стрелу? — продолжал допытываться он.

— Вот он, — сообщил Уиллис, показывая на раненого.

— Действительно, стрела, — удивился представитель «скорой», и глаза его округлились.

— Насилуют! — вдруг заверещала девица. Карелла обернулся к ней и увидел, что она стащила с себя блузку и лифчик.

— О Боже, — вздохнул он. — Извините меня, синьора, обратился он к Катерине ди Паоло и пошел к клетке.

Тут зазвонил телефон. Карелла снял трубку.

— Пойдемте, мистер, — сказал человек в белом халате человеку со стрелой в груди.

— Они меня раздели! — верещала девица.

— Ке вергонья, — повторила пожилая женщина в черном и неодобрительно поцокала языком.

— С вашей помощью я хочу похитить полмиллиона долларов, — услышал Карелла в трубке голос Глухого. — В последний день апреля.

3

Манильский конверт, который поступил в отдел, был адресован Стиву Карелле. Имя получателя напечатано на машинке. Обратный адрес отсутствовал.

Письмо отправили в Айзоле за день до этого. В конверте между двух полосок картона была фотография.

— Это же Дж. Эдгар Гувер! — сказал Мейер.

— Точно, — кивнул Карелла.

— Что это может значить?

— Это даже не фотография, — сказал Карелла. — Это фотокопия.

— Что скажешь? — спросил Мейер.

— Похоже, это наш приятель.

— Первый выстрел?

— Скорее всего.

— Но почему именно Гувер?

— Почему бы нет?

— Что он задумал?

— Ума не приложу.

— А ты припомни. Приложи немножко ума.

— Ну, в наш последний разговор он сказал, что собирается с нашей помощью похитить полмиллиона долларов. Причем в последний день апреля. Сейчас… — Карелла посмотрел на часы в отделе, девять пятьдесят две, и мы получили фотокопию портрета Гувера. Либо он пытается сообщить нам кое-что существенное, либо он пытается сообщить нам кое-что несущественное, либо он не пытается сообщит нам ровным счетом ничего.

— Блестящая логика, — сказал Мейер. — Ты не думал заняться детективной работой?

— Думал, думал. Просто я вспоминаю его прежние методы. Помнишь, лет десять назад он пытался создать у нас впечатление, что он задумал ограбить один банк, а на самом деле его интересовал совсем другой. Кстати, это тоже было запланировано на последний день апреля.

— Верно.

— И он чуть было не удрал с денежками.

— Точно.

— Он дает нам понять, что замыслил операцию. Хотя при этом не сообщает ничего конкретного. Ему так интереснее. Вспомни, как он повел себя в последний раз. Заранее сообщил о своих будущих ходах, отправил на тот свет пару городских начальников, потом даже заявил о намерении убить самого мэра. Но все потому, что на самом деле собирался вымогать крупные суммы у других людей, а убийства больших шишек ему были нужны в качестве наглядного примера. Для устрашения. Вот потому-то я и говорю, что этот портрет может означать нечто и, наоборот, может не значить ровным счетом ничего.