Послеоккупационный период - [26]

После выполнения заказа в одном из колхозов коммерсант рассчитался с Сергеем толстой пачкой сторублевок в банковской упаковке. Бондарь собрал всю свою молдаванскую шоблу и повел ее в «Красный» отмечать заработок. Пришло время рассчитываться, Сережа достал с фасоном свой «пресс» и начал отсчитывать нужную сумму. Банкноты вдруг стали рассыпаться на кусочки прямо у него в руках: от долгого хранения в сырости они перепрели. Сергей поймал такси, и, оставив друзей в ресторане, помчался «заведенный» на Молдаванку к работодателю.

— Чем вы со мной рассчитались? — без обиняков бондарь предъявил негодные банкноты.

— Тебе не нравятся мои деньги? — конкурент отчима вырвал пачку у парня из рук, бросил ее на пол и растоптал ногами. — Ты пришел учить меня жить? — прыгал он на деньгах, превращая их в труху.

— Пей мою кровь, сопляк!

Вскоре он успокоился, вернулся в комнату и вынес Сергею новенькую пачку сторублевок.

— На, подавись. Ты же мог поменять деньги в банке — их бы приняли без разговоров. Видишь, что ты наделал?

Летчик высоко летает

Как-то я случайно встретил ребят, знакомых по Дерибасовской, и был приглашен провести время «на свободной хате». Дело было вечером, делать было нечего…

В квартире кроме парня, хозяина, были и симпатичные девушки нашего возраста, лет по шестнадцать-семнадцать. Врубили магнитофон с модными тогда записями. На столе появилось сухое вино, стаканы. Пошутили-пошумели, как водится. Девчонки оказались начитанными, смышлеными и явно не из бедных семей.

Начались танцы. Девушка, приглашенная мною, рассказала, что ее папа работает в военкомате, и если я захочу, то он устроит мне службу в Германии, Чехословакии или Польше. Она выросла в семье военного и считала, очевидно, свое предложение крайне заманчивым. Я тогда психологией не увлекался, а потому сразу же сказал, что думаю по этому поводу:

— Мне бы не хотелось вовсе служить в армии.

Этот ответ был для девушки неожиданным. В ее глазах я стал стилягой, возможно начинающим, но уже безнадежным. Дочка военкоматского офицера собрала всех своих подруг, и они демонстративно покинули гостеприимную квартиру. На этом вечеринка окончилась.

Я сделал выводы и впредь избегал категоричных высказываний по разным «скользким» вопросам в малознакомых компаниях. Пацаны, пригласившие меня тогда, не обиделись. Возможно, у них было свое мнение по поводу той подруги, и оно мало отличалось от моего. Мы потом много раз перехлестывались, могли посидеть где-нибудь и даже выпить, но на всяких случай с собой на квартиры они меня не брали — кто знает, что я еще выдам?

Наши одноклассницы были очень симпатичными. Даже бедность не притупляла их природной красоты. Но нам они казались слишком привычными, и мы этого не понимали.

Ребята из полных семей знали, куда они будут поступать после школы и почему. Безотцовщина над такими вопросами не задумывалась, а подсказать было некому. Мы еще не доросли до серьезных отношений, но свою нищету понимали очень хорошо.

Основная цель для большинства состояла в том, чтобы больше не голодать — очень уж надоело. Вариант «сесть на шею родителям» даже не рассматривался. Мы были просто молодыми и веселыми, а причин для этого не требуется. Возможно поэтому мы и нравились одноклассницам.

Я симпатизировал одной из них — Жанне Зимовской, но она казалась совершенно неземным недоступным созданием. Зато другая девочка, тоже очень красивая, Лера, пригласила меня помочь в изучении математики и физики. В школе я не был даже хорошистом, но по этим предметам успевал неплохо.

Как-то мы делали уроки у Леры дома, и она предложила прогуляться по городу. Ее мама «держала» в квартире частный косметический кабинет и зарабатывала, видимо, по тем временам неплохо. Когда дочка собралась и уже выходила из двери, мать взорвалась:

— Не вздумайте жениться! — подскочила она к нам.

Таких намерений у меня не было, но я понял, что мама Леры имеет в виду. Ей не хотелось иметь зятя-бедолагу, а я тогда выглядел именно таким.

Мы поехали на трамвае в Аркадию, сделав вид, что ничего не слышали. День был солнечным, нам было весело. Когда вечером я провел Леру до дома, она неожиданно сказала: «Спасибо!» Меня это озадачило. За что? Я гулял с ней по своей воле. Вспомнилось строгое материнское напутствие и мне расхотелось появляться в этом доме. И в самом деле — не ровня…

Сидя на уроках, я продолжал рисовать карикатуры на учителей и отвечающих. Шаржи шли по партам, школьники веселились, находя сходство. Иногда «произведения» попадали в руки учителей — почти все они тоже смеялись, реже проявляли неудовольствие. Позже, узнав, что я решил учиться электронике и электротехнике, многие удивлялись — они считали меня будущим художником.

Я не знал, кем хочу быть. В известной песенке о достоинствах разных профессий «Мама, я повара люблю» были куплеты о летчиках, механиках и даже энергетиках, которые получают много денег, высоко летают и проявляют «энергию огромну», а о связистах — ни слова (хотя, наверное, зря).

То, что учиться нужно, я ощутил благодаря маме. Она устроила меня в сезон, ранней осенью, на консервный завод подсобным рабочим. Мои обязанности состояли в перемешивании лопатой жарящихся ингредиентов. Им предстояло стать консервированными перцами. На улице 35 градусов, а сколько в цеху, никто даже не мерял.