Послеоккупационный период - [13]

В подвале было сыро, темно и тихо. Потом Инна очень спокойно, почти шепотом, спросила: «Ну, кто первый?» Витя зажег спичку. Инна сидела на тряпках зажмурившись, откинувшись спиной на сырую стенку подвала, с ногами, раскинутыми в стороны. Не сговариваясь, мы бросились бежать по лестнице назад, толкая друг друга. Выскочили на улицу в возбужденном состоянии, бестолково переговариваясь.

Потом побежали во двор 26-го дома, где на первом этаже жил наш уличный товарищ Марек. Он был старше нас и уже знал толк в таких делах. Марек тут же откомандировал нас за Толиком Титом. Они, как старшие, посовещавшись, пошли в гости к Инне.

Какое-то время «опытные ебаки» совместно оплачивали ее недорогие услуги, пока Тит не обнаружил, что «намотал на винт» трихомонаду. Марек не заболел, он был обрезанный, а Толику пришлось долго лечиться.

Потом Инна пропала в очередной раз. Появилась возле родимого двора через несколько лет. Выглядела она спившейся старухой, ходила по забегаловкам вместе со старым ханурем, который распоряжался ею, как своей собственностью — сдавал внаём таким же ханыгам. На лице спившейся женщины появился глубокий резаный шрам, было видно, что рану грубо зашивали.

Проживала эта странная семья на чердаке высокого серого дома на углу Жуковского и Екатерининской. Еще через несколько месяцев Инна и ее муж исчезли с нашей улицы, и больше никогда не появлялись.

Китобойная флотилия 1947 года

Впервые возвращалась с промысла китобойная флотилия «Слава» в родной порт. Население Одессы высыпало на бульвар, в парк Шевченко, к входу в порт. Мы с Толиком Титом протиснулись в толпе к Портклубу.

Флотилия причаливала, и малые промысловые суда с гарпунными пушками выстраивались борт к борту. Моряки-китобои выскакивали на берег, радостно обнимая своих жен и детей после долгого плавания. Толпу, в которой мы очутились, понесло к главным воротам порта, от них в разные стороны побежали охранники и милиционеры. Наверное, вовремя.

Толпа, прорвавшаяся в порт, веером рассыпалась по проезжей части, и направилась к китобойной флотилии. Никто не завидовал упавшим. Нам повезло — ноги выручили. Одними из первых мы с Толиком оказались на малых китобойцах, пробежали мимо пушек на носу, потом вместе с пацанами направились на корму одного из судов. Там уже громили энзэ пацаны нашего возраста.

Ящики с тушенкой и сгущенкой разлетались в щепки, содержимого хватало всем. Сколько банок можно рассовать по карманам, кинуть за пазуху? А потом — хоть плачь — консервов на корме видимо-невидимо! — пришлось прорываться назад, в порт.

Видели, как выталкивают через иллюминаторы одежду китобойцев пацаны с Канавы, но ждать, пока нас затолкают насмерть, было нельзя. Не думали мы о шмутках, нам бы жратву донести домой… Навстречу бежали зеваки, до того наблюдавшие за швартовкой «Славы» с бульвара, и упустившие свой шанс. Руками мы крепко держали содержимое «пазухи».

Домой добрались без приключений, а когда вывалили своим мамам добычу, они подумали, что мы ограбили гастроном. Все консервы были густо смазаны какой-то желтоватой смазкой.

В этот раз мы не чувствовали себя ворами. Просто китобойная флотилия честно поделилась питанием с голодранцами-одесситами.

Через год мы приготовились к встрече флотилии лучше, но и милиция с охранниками порта не дремала. К тому же и толпа стала менее агрессивной.

* * *

Сестра заканчивала вечернюю школу. Вместе с ней учился молодой парень, успевший повоевать на передовой. Он решил написать книгу — воспоминания о фронте. Свои наброски дал почитать Дине.

В одном из эпизодов политрук роты проявил трусость в бою. Сестре рукопись понравилась, но она посоветовала вычеркнуть это место. Молодой ветеран категорически отказался:

— Это же всё — правда. Я даже могу указать его фамилию и звание!

Парень отправил свою книгу в издательство. Вскоре он куда-то исчез. По крайней мере, в вечерней школе он больше не появлялся…

Одесский Виктор

У «деловых людей», к которым мы себя относили, бывают удачные дни, когда у них в карманах что-то шелестит. Однажды после хорошего гешефта мы с Толиком Титом зашли к «Бабе Уте». Толик слыхал от кого-то, что там кормят неплохо и недорого.

Спустились по винтовой лестнице в прокуренное помещение, где спокойно откушивали шашлыки приезжие курортники и одесситы среднего достатка. Свободных столиков не оказалось, но за одним, в левом углу, одиноко пристроился молодой, лет двадцати трех, мужчина, с глубоким шрамом на голове. Не мог хозяин спрятать под волосами выбоину, хотя пробовал смазать их бриолином. Толик культурно спросил посетителя:

— Возле вас можно присесть?

Одинокий мужчина согласился, весело посмотрев на школьников:

— Пожалуйста, присаживайтесь, мне будет веселее…

Подошла серьезного вида официантка:

— Чего желаете?

— Два шашлыка и двести, — выпалил Толик тоном завсегдатая.

Возле мужчины стоял графинчик с небольшой порцией водки, он ожидал, когда принесут шашлык.

— Меня зовут Виктором, а вас?

— Запомнить нас тоже несложно. Мы оба — Толики.

Так мы познакомились. Виктор сразу стал рассказывать о себе и о том, как после освобождения Одессы его забрали в армию: