Последняя жертва - [7]

— Так ведь и четыреста долларов — сумма приличная! — упорствовал Трауберг.

— Как сказать… — Вершинина закурила уже третью сигарету.

— А дешевле никак не получится? — юродивым тоном спросил Трауберг.

— Боюсь, что нет, — невозмутимо ответила Вершинина.

— Вы ведь понимаете, что значит для отца…

— Понимаю и очень вам сочувствую, но не могут же мои люди работать бесплатно? — уже резко возразила она.

«Вот ведь как получается: торгуемся над трупом девушки… Пошлю его куда подальше. Еще к состраданию меня призывает, намекая на то, что я хочу копейку заработать на его отцовском горе».

— Может, у вас нет такой суммы? — полюбопытствовала она, мысленно уже простившись с Траубергом, но памятуя о наказе своего шефа по поводу умения разговаривать с клиентом.

— Дело не в этом, — окончательно разочаровал ее Лев Земович, — деньги у меня есть, но я принципиально против.

Тон его голоса стал назидательно-раздраженным.

«Ну Шейлок, не иначе… Наверно, сидел тут, прикидывал, в какую сумму обойдется ему все предприятие. Может, и его подавленное состояние, в котором я его застала, вернувшись из дежурки, объясняется тяжкими раздумьями на этот предмет? — довольно цинично заключила она, — А все-таки интересное существо — человек!»

Последняя реплика, обращенная не то к себе, не то к столь почитаемому ей Ларошфуко, портрет которого висел над журнальным столиком, была приправлена уже здоровой дозой оптимизма.

— Лев Земович, простите, где вы работаете?

— У меня два ювелирных магазина.

— Значит, пять тысяч — для вас не проблема?

— Но вы же еще говорили о накладных расходах… — осторожно заметил Трауберг, потирая вспотевшие ладони.

— Говорила, но поверьте, я не прибавлю ни цента…

— Дело не в этом, я вполне вам доверяю, но… Не могли бы мы, скажем, остановиться на трех тысячах? — Трауберг часто заморгал.

— Не хотелось бы вас разочаровывать, но на трех тысячах мы не поладим, — отчеканила Валандра.

«Господи, надо же быть таким упертым!»

— Ладно, — неожиданно согласившись, махнул рукой Трауберг. — Пять так пять!

— И накладные расходы, — напомнила Вершинина.

— Само собой, — снова проявил сговорчивость Трауберг.

— Хорошо, тогда приступим.

Покончив с внутренней борьбой, Трауберг как-то просветлел и преобразился. Он даже повеселел. Его лицо, которое минуту назад сводило точно судорогой, разгладилось и порозовело.

— Ваша дочь жила с вами?

Трауберг опять закашлялся.

— Нет, у нее была своя квартира, в ней-то как раз… — он замолчал и опять принялся за прочистку горла.

— Понятно, — протянула нахмурившемуся Траубергу руку помощи Валандра. — Вы часто виделись с Маргаритой?

— Я живу с другой семьей уже двадцать лет. С матерью Маргариты я разошелся, когда ей было четырнадцать лет.

— Значит, ей было тридцать четыре?

— Да, седьмого апреля исполнилось. — Трауберг опять погрустнел. — Она умерла…

— Я знаю, — не поняла Валандра, кого Лев Земович имеет в виду.

— Я говорю о Кларе, матери Маргариты. — пояснил он. — Я, конечно, помогал им, но с Маргаритой мы виделись не часто… — Трауберг опять захрипел и потянулся за стаканом с водой.

— Может, кофе?

— Спасибо, не откажусь, — гость осушил стакан.

Вершинина подняла трубку с рычага одного из трех стоящих перед ней телефонных аппаратов и набрала трехзначный номер.

— Валера, — сказала она в трубку, — зайди, пожалуйста, на минутку.

Валандра нажала на рычаг и, продолжая прерванный разговор, обратилась к посетителю:

— Лев Земович, вы сказали, что давно живете с другой семьей. Кроме Маргариты дети у вас еще есть?

— Сын, Марк. Он учится в университете, мечтает уехать в Америку. — Трауберг невесело усмехнулся.

— А вы что же, против? — полюбопытствовала Вершинина.

— Конечно! Если ты еврей и у тебя есть возможность вернуться на историческую родину, то негоже предпочитать ей страну ушлых и малокультурных янки. Или оставайся на земле, которая тебя взрастила, или — возвращайся на родину! — торжественно произнес Трауберг. Его глаза горели одновременно праведным негодованием и гордостью за свой маленький, но избранный народ.

«Кредо так кредо!» — иронично заметила про себя Валандра.

На пороге кабинета возник Толкушкин.

— Валентина Андреевна… — раскрыл он было рот.

— Валера, организуй-ка нам со Львом Земовичем кофе.

— В один миг! — бодро отозвался Валера и, включив электрочайник, отправился мыть чашки.

— А где работала Маргарита?

— Преподавала историю в лицее, знаете, тот, новый, на Мальцева.

— Да, да, шикарное здание. А она поддерживала отношения с братом?

— Виделись они не часто, да я, откровенно говоря, не поощрял даже их эпизодических встреч. Сами понимаете, — Трауберг натолкнулся на полный недоумения взор Валандры, — взаимные претензии, зависть, размолвки…

— Со стороны Маргариты, это понятно, но Марку-то что было завидовать, ведь вы жили с ним?

— Я помогал Маргарите, я имею в виду материально… Вы же знаете, как эгоистичны дети, привыкшие к привилегированному положению в семье. Я говорю о тех, у кого нет ни брата, ни сестры, — пояснил Трауберг.

— То есть вы хотите сказать, что Марк — именно такой ребенок? Но ведь он знал о существовании сестры.