Последняя женщина в его жизни. Приятное и уединенное место - [50]

— Мне не пришло в голову, что Джонни еще не умер. Он выглядел мертвым, лежа неподвижно, с бледным, почти зеленым лицом, залитым кровью…

Я приоткрыл дверь, выглянул, и у меня душа ушла в пятки. На площадке стояла высокая девушка в халате, собираясь спуститься вниз. Она слегка повернула голову, и я узнал Одри Уэстон. Застыв как парализованный, я смотрел ей вслед. Минуты через две она поднялась с книгой и вошла к себе в комнату.

Тогда я посмотрел на себя. Я забыл, что остался обнаженным, и задрожал от ужаса. Что, если она меня видела?

Я не успел успокоиться, как из своей спальни вышла Марша. Ее я узнал сразу по рыжим волосам, когда она прошла под ночником. Марша тоже спустилась по лестнице.

Полагаю, отчаяние помогло мне собраться с мыслями. Мне и в голову не приходило, что они будут шляться по дому среди ночи. Я думал лишь о том, как незаметно проскользнуть в свою комнату. Марша была внизу — она могла подняться в любой момент, как Одри. Возвращаться голышом я не осмеливался — это бы выдало меня сразу, — но идти назад в женской одежде было еще опаснее. Что, если одна из бывших жен Джонни увидит меня в своем платье, парике или перчатках?

Единственным выходом казалось воспользоваться одеждой Джонни. Коричневый костюм, который был на нем вечером, лежал на стуле. Я умудрился втиснуться в него…

Эллери кивнул. Плечевые швы пиджака Бенедикта были распороты — этот факт должен был оценить окружной прокурор…

— В последний момент я подумал об отпечатках пальцев — впрочем, мой мозг действовал независимо от меня. Паники больше не было — я ничего не чувствовал. Я нашел в кармане Джонни носовой платок — он все еще внутри — и вытер все, к чему прикасался: трех обезьян там, где держал их, дверную ручку и прочее. Потом я вернулся к себе в спальню, запер дверь, снял костюм, спрятал его на дно чемодана и умылся…

Марш снова закрыл глаза.

— На мне была кровь Джонни, — устало добавил он.

* * *

Этим закончилась основная часть истории. Но было и приложение.

— Почему ты оставил костюм у себя? Потому что он принадлежал Джонни? — спросил Эллери.

— Да.

Квин fils посмотрел на Квина pere. Инспектор мог лишь покачать головой.

— А тебе известно, Эл, что изнанка пиджака испачкана кровью? Несомненно, это кровь Джонни, которая попала на твою кожу, когда ты ударил его, а потом на подкладку, когда ты надел пиджак. Тебе не приходило в голову, что, если костюм найдут и пятна крови сравнят с группой крови Джонни, он станет опаснейшей уликой против тебя?

— Я не думал, что его найдут. Никто, даже Эстебан, не знал о тайнике. В любом случае я не мог заставить себя расстаться с костюмом Джонни.

Эллери отвернулся.

Инспектор Квин хотел знать о браке.

— Это не соответствует тому, что вы только что рассказали нам о себе, Марш.

Но это соответствовало.

В ночь убийства Марша, которая занимала соседнюю спальню с комнатой Эла, услышала, как его дверь открылась, и выглянула в коридор. Одержимый своей навязчивой идеей, Марш не слышал и не видел ее. Когда он проходил под ночником в коридоре, направляясь в комнату Бенедикта, свет упал на его лицо, и Марша, несмотря на женское платье, парик и макияж, узнала его.

— Марша — единственная из тех, кого я знал, давно питала подозрения на мой счет, — сказал адвокат. — Она очень проницательна в подобных делах благодаря работе в шоу-бизнесе и годам, проведенным в Лас-Вегасе. Позднее Марша рассказала мне, что увиденное той ночью в коридоре подтвердило ее подозрения. Если бы она сообщила об этом, когда шеф Ньюби и вы расспрашивали нас, дело было бы раскрыто немедленно.

Но Марша надеялась, что молчание даст ей преимущества, и дальнейшие события оправдали ее надежды. Смерть Бенедикта лишила Маршу еженедельного дохода, а отсутствие обещанного миллиона в рукописном завещании Джонни оставило ее без гроша. Она доверила свой секрет мелкому жулику, за которого вышла замуж после развода с Бенедиктом, и Лис Фокс ухватился за благоприятную возможность.

— Подходящая ситуация для шантажа, — кивнул инспектор Квин. — Она видела вас в женском наряде, догадалась, что вы убили Бенедикта, и знала, что вы богаты. Неудивительно, что вы убили Фокса. Ведь это вы его убили, не так ли?

— А что еще мне оставалось? — Марш пожал плечами. — Мне незачем объяснять вам, как действуют шантажисты. Они бы выдоили меня досуха, а я так и не избавился бы от угрозы разоблачения.

Марш договорился встретиться с Фоксом за Музеем искусств в Центральном парке поздно ночью, якобы для выплаты денег, но вместо этого пырнул супруга Марши ножом в живот.

— Я думал, что это отпугнет Маршу, — продолжал адвокат. — Она должна была осознать, что если я смог прикончить Фокса, то не поколеблюсь убить и ее и уйти со сцены. Но Марша выдвинула весьма изобретательный встречный план. Она предложила, чтобы я на ней женился. Наш брак обеспечил бы ей финансовое благополучие, а мне — дымовую завесу, в которой я нуждался, чтобы скрыть свою сущность. Многие геи женятся именно по этой причине. И ей было незачем напоминать мне, что жена не может свидетельствовать против мужа, если даже дело дойдет до этого. Благодаря тебе, Эллери, наша супружеская жизнь так и не началась. Она еще готовится переехать сюда.