Последняя жатва - [83]

– Вы уезжаете? – спрашиваю я, задыхаясь. – Вам нельзя уезжать! Только не сейчас. Я знаю, что наговорил вам гадостей – я вам не верил и прошу за это прощения, но, пожалуйста, не уезжайте. Вы нужны мне, чтобы все исправить. Чтобы спасти Эли. Я сделаю все, что вы скажете.

– Прости, что втянула тебя во всю эту историю, – говорит она, качая головой. – С моей стороны это было безрассудством. На тебе нет дьявольской метки. Это не ты.

– Но на Ли ее тоже нет.

– Теперь нет, больше нет. – Она устремляет на меня многозначительный взгляд, и я все понимаю. Метку стер взрыв, ее скрыла рубцовая ткань. Все это время избранным был он. – Я знаю, что тебя мучает чувство вины из-за смерти твоих друзей, но ты никак не мог это предотвратить. Ты должен мне поверить. Дьявол куда сильнее, чем ты даже можешь себе представить, и его сила возрастает с каждой секундой. Именно поэтому я сегодня вечером еду в церковь Всех Святых, чтобы приготовиться к проведению обряда экзорцизма.

– Но вы же вернетесь, да?

Она легко проводит пальцами по моей щеке.

– Мне нужно кое-что тебе показать. – Она снимает с полки фотоальбом и открывает его на странице с газетной статьей о происшествии в Мехико. ДВОЕ МИССИОНЕРОВ И ПЯТЕРО ДЕТЕЙ НАЙДЕНЫ МЕРТВЫМИ ПОСЛЕ ЖЕСТОКОГО НАПАДЕНИЯ НА ЦЕРКОВЬ БЛАГОДАТИ. – Ты помнишь, что я рассказывала тебе о последнем случае, который имел место в 1999 году? – Я киваю, гадая, куда она клонит. Она открывает страницы с фотографиями, сделанными при вскрытии погибших. – Те миссионеры… они были моими родителями. – Она проводит пальцами по фотографиям. – Они были специалистами по изгнанию демонов, проводили обряды экзорцизма. Это был их последний случай.

– Мне очень жаль, – говорю я, вспомнив фотографию, стоящую на ее прикроватной тумбочке. Как же я не догадался раньше?

– Церковь взяла на себя заботу обо мне и дала мне возможность продолжить их дело. Мои родители отдали свои жизни, чтобы спасти шестого ребенка, – говорит она, высвобождая прядь волос из своего пучка и отводя их в сторону, так что становится виден шрам.

– Этим шестым ребенком была я, – шепчет она и, взяв мою руку, прикладывает ее к клейму – тому самому символу, который я не спутал бы ни с каким другим. – Так что я бы не смогла забыть того, что произошло, оставить это в прошлом – даже если бы захотела. Отомстить за гибель моих родителей и одержать победу над дьяволом – это дело всей моей жизни.

Прикасаясь к ее голове, я чувствую себя странно, это прикосновение кажется мне почти интимным, и я отдергиваю руку.

– Значит, для Эли еще не все потеряно? – Я прочищаю горло. – Вы можете ее спасти?

Она тихо вздыхает и снова стягивает все свои волосы в пучок.

– Ты слишком хороший, Клэй. – Она улыбается, но эта улыбка не достигает ее глаз. – Думаю, дьявол недооценил твою решимость, но вместе мы сможем закончить это дело.

– Каким образом?

– С помощью экзорцизма. Я вернусь в субботу, чтобы тем же вечером помочь священнослужителям в совершении обряда в сарае, где когда-то все и началось, где погиб твой отец.

– Разве они должны будут провести этот обряд не в каком-нибудь святом месте? Не в Божьем храме? – спрашиваю я.

– Нет, мы должны будем нанести удар дьяволу там, где обитает он сам.

– Простите, что я в вас сомневался, – говорю я. – Простите меня за то, что я кричал на вас. Я не имел на этого никакого права, и…

– А ты прости меня за то, что я дала тебе повод сомневаться. Мне тоже пришлось нелегко.

Я даже представить себе не могу, насколько тяжело все, что происходит вокруг, вероятно, сказывается на ней самой. Наверное, происходящее здесь очень напоминает ей то, что случилось в Мехико. Напоминает о том, как она потеряла своих отца и мать.

– Что я могу сделать, чтобы хоть как-то помочь делу?

– У нас еще есть время. Ты можешь присматривать за Эли, оберегать ее.

– Но как я смогу оберегать ее, если, находясь рядом с ней, не могу даже…

– Даже что? – давит на меня она.

– Когда она рядом… я чувствую, что не могу держать себя в узде, – признаюсь я, запуская пальцы в волосы. – И чем дальше, тем хуже.

– В таком случае перестань пытаться обуздать свои желания.

– Что? – Мои мышцы напрягаются. – Как вы вообще можете говорить такое после всего того, что я вам рассказал?

– Она остается той же самой Эли, девушкой, которую ты любишь. Она не понимает того, что с нею происходит. Здесь творится нечто ужасающее, и события развиваются быстро. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти ее, но мы не знаем, чем это закончится и сколько времени нам еще будет дано пожить на белом свете. Как не знаем, суждено ли ей пережить экзорцизм. Ты же сам видел, что во время совершения этого обряда произошло с моими родителями. Желание находиться с теми, кого мы любим, это свойственный всякому человеку природный инстинкт. Бог тебя за это не осудит.

– Я не могу. – Я качаю головой.

– Тогда пообещай мне вот что, – говорит она, и тон ее решителен и тверд. – Как только Эли освободится от этого… станет чиста… не мешкай более не минуты. Если я верну Эли тебе, скажи ей, что ты любишь ее, что не можешь без нее жить. И отдайся ей, пока еще не поздно.

– Обещаю, – произношу я, чувствуя, как мое лицо заливает краска смущения.