Последняя ступень - [102]

Мы гоним за границу сырую нефть. Для этого выкачиваем сибирские недра. Мы гоним за границу природный газ, марганцевые руды, уголь. Около Байкала разведали новое месторождение угля и тотчас отдали на разработку японцам. Ну, подождали бы, гляделись бы, поберегли бы про запас, если не потомкам. Нет, нельзя. Все на пределе. Живем и работаем на износ.

Однако повезло, подфартило. В Якутии нашли уникальное, небывалое на земле месторождение алмазов. Прошло несколько лет, и знаменитая трубка уже иссякает. Хватаем горстями, пригоршнями, чуть ли не центнерами. Где же алмазы, которых в экономичном государстве хватило бы на многие десятилетия безбедного существования? Продаем в сыром виде. Эта алмазная трубка была как камфара в больной трепыхающийся организм. Но действие камфары быстро кончится, а что дальше?

Разрабатывая гору Магнитную, как мне рассказал знающий дело писатель Николай Воронов, мы сожгли вместе с рудой сотни тысяч тонн превосходных, уникальных гранатов! И миллионы тонн пирита, которого, как говорит Коля Воронов, иной небольшой стране хватило бы на сотни лет благополучного экономического существования.

Меха — баргузинского соболя, бедных камчатских котиков, бобров, норку, выдру, хорька, черно-бурых лисиц — все, все скорее на экспорт, скорее на валюту.

Может быть, я преувеличиваю, необъективен, тенденциозен? Но вот один из крупнейших наших поэтов, которого никак не заподозришь в критическом отношении к советской власти, побывал в Сибири, и не выдержало сердце, разразился следующим стихотворением.

Сибирь, Сибирь! Твои богатства,

Без счета, меры и цены,

Для человеческого братства

На добрый день припасены.

А ты торопишься, раскатом

Тротила оглушая тьму,

Набив алмазами и златом

Свободы нищую суму.

Скрежещут скреперы и драги,

Визжит пила, стучит топор,

И новых поселений флаги

Шумят на склонах старых гор.

Зверь мечется, и дохнет рыба

В гнилой воде убитых рек.

Как взрыва атомного глыба,

Сменясь, двадцатый рухнет век.

Ни сожаления, ни страху,

И — даль, не в даль, и ширь — не в ширь,

И каторжанкою на плаху

Склоняет голову Сибирь.

В своем решении угрюма,

В своем неистовстве строга,

Как скит безумца Аввакума,

Пылает пленная тайна.

Полуотравленная газом,

По нефтяным болотам вплавь

Куда ты рвешься, где твой разум?

Взгляни в себя разумным глазом.

Нельзя же все богатства разом,

Чуть-чуть грядущему оставь!

Во все времена всякая уважающая себя страна торговала своим добром. Но торговала она излишками своего добра. Никогда еще не было так (кроме колоний, которые действительно ограбляли), чтобы своему народу даже и не показывали, а за границу сплавляли подчистую в огромных количествах.[65] Меха и нефть, лес и газ, несчастных уссурийских тигров, которых и осталось-то единицы, осетрину и раков, икру и крабов, мараловые панты и женьшень, бобровую струю и алмазы, малахит и бирюзу, серебро и янтарь, бараньи кишки и рога сайгаков, романовские овчины и среднеазиатский каракуль, бобры и медвежьи шкуры, перепелиные яйца и горный хрусталь, все уральские самоцветы, коньячные спирты и хлопок-сырец, шелк и лен, гагачий пух и облепиховое масло, байкальский омуль и сосьвинская селедка — все, все скорее на золото, на валюту! На внутренний рынок идут только жалкие крохи, только то, что у нас не покупают за границей. Если же покупают, то трудящимся, о благе которых будто бы день и ночь заботится правительство, ничего не перепадает.[66]

Ну, правда, хлеб покупаем. У Канады. У США. У Австралии. Яйца и кур — у Польши. Баранину — в Аргентине. Чеснок — в Египте. Помидоры — в Болгарии. Сало и кур — в Венгрии. Это ли не забота о трудящихся! До того, значит, дозаботились, что приходится покупать то, чем Россия обычно торговала сама, заваливая мировой рынок.

Недавно датские газеты вышли с большими заголовками: «С вологодским маслом покончено!», чему они обрадовались, потому что не могли конкурировать с вологодским российским маслом.

— Не встречается в магазинах.

— Покончено в целом, принципиально, как с конкурирующим фактором. А немножечко всегда можно сделать. Немножечко у нас и раки еще встречаются.

— Разве их было больше?

— Даю справку. Россия только вывозила шестьсот тысяч пудов раков, сколько шло на внутренний рынок, не учитывалось, конечно, но больше, чем вывозилось. Теперь же мы вылавливаем двадцать пять тысяч пудов, да все они уходят на экспорт. Выбросят нам немножко, чтобы подразнить, да и то мелочь, несортовых.

Может, только то и осталось вживе от ленинской догмы о мировой революции, что он рассматривал Россию, ее ресурсы и ее крестьянство как материальный резерв для мировой революции, именно как своеобразную колонию, как средство к достижению цели, а не как саму цель. Какова же степень бессмысленности всего происходящего, если средства использованы на всю катушку, земля оскудела, народ вырождается, а цель отпала сама собой и вообще оказалась утопией. Ну, какая там вторая догма? Разберем и ее.

— Наверное, учение о диктатуре пролетариата.

— По-вашему, это учение живо и действенно? А по-моему, и мы об этом уже говорили, никакой диктатуры пролетариата с самого начала и не было. Была диктатура деклассированных недоучек, которые творили свою диктатуру, прикрываясь именем пролетариата. (А они все недоучки: Троцкий, Зиновьев, Каменев, Ворошилов, Киров, Дзержинский, Каганович, Куйбышев, Молотов, Сталин, Берия, Свердлов, Орджоникидзе, Ягода, Урицкий — все-все, за редкими исключениями. Покопайтесь-ка в их биографиях.)