Последняя сделка - [12]

Ее вера в меня была трогательной, но, увы, беспочвенной.

— Хорошо, я подумаю.

Зазвонил телефон. Я поднял трубку и услышал безупречные британские интонации своей сестры.

— Хелен? Почему так поздно? Ведь в Лондоне глубокая ночь, не так ли?

— Я не могла уснуть и решила, что это лучшее время застать тебя дома. — Ее голос звучал устало и тревожно.

— Что случилось? — спросил я, не сомневаясь, что новость окажется скверной. У моей сестры все время случаются какие-нибудь неприятности.

— Я сегодня разговаривала с юристами, и они считают, что нам следует подать апелляцию. Я не знаю, что делать.

— Но мы уже проиграли иск. Почему они вдруг решили, что теперь мы сможем выиграть? Хотят получить гонорар?

— Они отыскали двух экспертов, готовых свидетельствовать, что доктора допустили преступную небрежность. Это очень хорошие эксперты. Весьма уважаемые. На их визитках после имен напечатана куча разных букв.

— И им, естественно, придется платить.

— Да. А также юристам. Особенно тому, кто будет выступать в суде. Он настоящий убийца.

Да, сестра была права. На судопроизводство она уже потратила все свои жалкие сбережения. Мои тоже. И все сбережения Лайзы. Кроме того, я отдал ей часть полученного на учебу кредита. Ее иск к врачам поглотил уже шестьдесят пять тысяч фунтов. Несмотря на эти затраты, Маттью по-прежнему страдал от церебрального паралича, а Хелен была вынуждена отказаться от карьеры в крупной телевизионной компании. Большую часть своего времени она проводила дома, ухаживая за сыном. Ради этого Хелен согласилась работать секретарем. На мизерной ставке и не полный рабочий день.

— Ты говорила с Пирсом?

Пирс был отцом Маттью и бездарным сценаристом. Он бросил Хелен незадолго до рождения сына.

— Какой в этом смысл? Во-первых, это его не интересует. Во-вторых, у него нет денег. И в-третьих, от него в любом случае не может быть никакой пользы.

— А как мама?

— О чем ты? Я не виделась с ней по меньшей мере полгода.

Наша матушка, леди Эйот, с большим неодобрением встретила рождение внебрачного внука. Впрочем, денег у нее тоже не было.

— И что же ты намерена предпринять? — спросил я.

— Если мы выиграем, — со вздохом сказала Хелен, — то получим приличную сумму, и я смогу целиком посвятить себя Маттью. Кроме того, противная сторона оплатит судебные издержки, и я возмещу тебе все твои затраты.

— Это не имеет значения, — промолвил я.

— Очень даже имеет, — не согласилась Хелен.

На самом деле имело значение лишь то, каким образом Хелен сможет обеспечить сына без постоянной работы, без мужа и без средств к существованию. Я очень любил свою младшую сестренку. Она отлично сумела пережить лишенное всякого тепла детство и теперь заслуживала лучшей участи.

— А если мы проиграем?

— Я потеряла уже все, и меня это не волнует, — ответила Хелен. — Я тревожусь лишь за тебя. Вначале я вообще хотела тебя в это дело не втягивать. Решила сказать им, что у меня нет денег на апелляцию. Но… Но это наша единственная надежда. И кроме того… я подумала, что не имею права решать за тебя.

— Ты поступила совершенно правильно, — сказал я. — И я очень рад, что ты позвонила. Но у меня ничего не осталось. Я занял у всех, у кого только мог.

— Знаю, — ответила Хелен.

За этими словами последовало молчание.

— Сколько? — не выдержал я.

— Пятьдесят тысяч фунтов. Может быть, чуть меньше. Но надо рассчитывать на пятьдесят.

Мы погрузились в молчание, разделенные многими тысячами миль. Надо что-то делать. Попытаться, во всяком случае, следует.

— Ведь мы не должны решать вот так, с ходу? — спросил я.

— Нет. У нас еще есть время.

— Оставь это дело мне, я что-нибудь придумаю.

— Большое тебе спасибо, — сказала Хелен, и в ее голосе я уловил нотку надежды.

Вздохнув, я положил трубку.

— Она хочет подать апелляцию? — поинтересовалась Лайза.

Я молча кивнул.

— И это будет стоить больших денег?

— Пятьдесят тысяч фунтов.

— И где же мы их добудем? — состроив забавную рожицу, спросила Лайза.

— Понятия не имею, — пожал плечами я.

Я действительно не представлял, где можно добыть такие деньжищи. Я сделал для Хелен все, что мог, но этого оказалось недостаточно. На меня накатило отчаяние.

— Не понимаю вашей дурацкой системы, — сказала Лайза. — Если бы подобное случилось здесь, мы авансом не платили бы юристам ни цента и они давно бы решили вопрос в нашу пользу.

Она была права. Оказалось, что добиться справедливого решения гораздо труднее, чем мы первоначально предполагали. Во время родов возникли осложнения, и Маттью в результате халатности врача на несколько минут был лишен кислорода. Когда выяснилось, что у ребенка церебральный паралич, никто не сомневался, что это результат врачебной ошибки. Хелен решила вчинить иск, и я ее в этом поддержал.

В то время это представлялось нам совершенно правильным решением. От Хелен ушел возлюбленный, и она чувствовала себя ужасно одинокой. Маттью нуждался в постоянном уходе, а на помощь нашей матушки рассчитывать не приходилось. Хелен, как я уже сказал, отказалась от карьеры в престижной телевизионной фирме и теперь разрывалась между больным сыном и временной работой. Подобное существование сестра выдерживала с трудом и давно сломалась бы, если бы не понимала, что сын полностью зависит от нее. Одним словом, она не заслуживала такой жизни.