Последняя рукопись - [80]

Он был невысокого роста, узкий, как палочник (ей почему-то внезапно вспомнилось, как называется это насекомое), с шаткой, неуверенной походкой. Тип из тех, которые в другой жизни, в том измерении, где дети могут спокойно и счастливо расти рядом со своими родителями, наверное, был бы симпатичным, несмотря на суровость лица и большие черные круги под глазами, говорящими о том, что он тоже мало спит. И еще о том, что если уж он прибыл сюда сегодня, перед самым Рождеством, то не без причины.

Полицейский пару секунд помолчал, потом прокашлялся, будто не мог этого сделать заранее, в машине, или на улице, или где угодно еще. Пусть бы уже заговорил, пусть бы уже изрыгнул то, чего Лин боялась тысячу дней или миллионы секунд, столько же ударов сердца и уколов в легких.

– Меня зовут Вик Альтран, а это мой коллега Вадим Морель, мы лейтенанты уголовного розыска Гренобля… Прежде чем нанести вам визит, мы переговорили с господином Бершероном из комиссариата Берка. Мы…

Лин заметила Колена. Он вошел вслед за ними и теперь стоял в дверях, слегка склонив голову, не в силах поднять на нее глаза. Больше она уже ничего не видела и не слышала, потому что рухнула на руки Жюлиана.

Сара мертва.

46

Хозяин виллы проводил троих полицейских в гостиную и предложил им присесть, а его жена выплакивала всю свою исстрадавшуюся душу. Она, конечно, не поверила, но Вик предпочел, не вдаваясь в детали, сразу говорить четко и недвусмысленно: в начале прошлой недели они обнаружили тело молодой девушки, профиль ДНК которой совпал с Сариным, никаких сомнений не остается. Это действительно их дочь, и она мертва.

Нож гильотины упал. Такова правда.

Вик ненавидел подобные ситуации, эту часть своей профессии, когда родственники жертв, ни живы ни мертвы, убиты ожиданием, надеждой. Обычно, если речь идет о больших расстояниях, звонят в местную полицию, чтобы коллеги взяли на себя обязанность проинформировать семью, потому что не подобает делать подобные сообщения по телефону. Но эти родители уже несколько лет прожили в незнании, в сомнении, в горе. Они имели право на все знаки уважения, а главное – на четкие и ясные разъяснения профессионала. Однако, когда Мандзато, позвонив в комиссариат Берка, наткнулся на Колена Бершерона, а тот, слово за слово, последовательно изложил ему все недавние и такие странные детали собственного расследования, командир решил немедленно отправить туда В + В.

Так что предупрежденный об их приезде Колен, прежде чем сопроводить коллег на виллу, неохотно подготовил для них досье собственного расследования, поскольку между двумя делами прослеживалась очевидная связь.

Стоя посреди гостиной, Вик смотрел на хозяина. Колен уже рассказал ему, что тот вследствие нападения потерял память. Полицейский внимательно следил за делом Джинсона и знал, что несчастный отец непрестанно искал свою дочь и требовал ее тело, готовый даже вступить врукопашную. Нелепый задира с изможденным лицом, покалеченный жизнью, пассажир без багажа[15]. Что же касается его жены Лин, то он был в курсе, что это пишущая под псевдонимом известная романистка, несколько книг которой ему уже довелось прочесть.

Колен держался на почтительном расстоянии, как положено профессионалу, но, как человек, молча страдал, что труп обнаружили, что он не знает об этом столько, сколько ему хотелось бы знать, что не может утешить Лин в своих объятиях, выразить ей свою поддержку, разделить ее скорбь. Не сейчас, не в присутствии всех этих людей. Тут она подняла на него – на них – взгляд и посмотрела на всех одинаково мрачно, словно эти мужчины представляли для нее одну общую массу: сыщики, делающие свое дело. Глаза Лин, глаза человека, который ожидает неизбежного, покраснели и опухли.

– Я хочу ее видеть. Я хочу видеть свою дочь.

Вик сжал губы.

– Она в Гренобле, в Институте судебно-медицинской экспертизы. Поймите, я должен быть с вами откровенен: вы ее не узнаете. Я… мне очень жаль. Тело сильно повреждено, нет никаких опознавательных признаков. Мы далеко не сразу смогли убедиться наверняка, что обнаруженная в багажнике девушка – та самая Сара, чьи фотографии имелись в распоряжении наших коллег. Прошло четыре года, изменилась прическа, а лицо…

Он умолк. Супруги тесно прижались друг к другу, словно пытаясь слиться в единое целое. Стена эмоций, с которой предстояло столкнуться обоим полицейским. Вик взвешивал каждое слово – сделать такое сообщение было невыносимо трудно, даже для него. «Тело сильно повреждено» – это, конечно, хорошая формулировка, притом что он помнил каждое слово судмедэксперта. Лучше бы этим родителям никогда не увидеть обнаженный труп своей лишенной лица дочери, лучше бы им не получать доступ к судебно-медицинским подробностям. За этим уж Вик проследит, хотя бы до суда, если они схватят всех виновных.

Лин боролась с дурнотой.

– Как это тяжело. Я… я вроде свыклась с мыслью, что она давно мертва, но события последних дней… у нас появилась надежда. Она едва теплилась, но она была.

Лин смотрела на них без враждебности, без гнева, просто в душе застыл огромный ком горя.

– Расскажите нам. Все расскажите.