Последняя реликвия - [74]

Чтобы точно узнать численность русских и их намерения, Иво Шенкенбергу приказали со своим отрядом и частью шведской конницы произвести внезапную вылазку и захватить живыми нескольких русских. Иво исполнил приказ…

Темной ночью были подняты Вируские ворота, и из них выехал отряд всадников Шенкенберга. Они сперва продвигались медленно, по возможности стараясь оставаться под прикрытием развалин сгоревших домов и направляясь к лагерю русских, расположенному под Ласнамяги, на месте нынешнего Кадриорга. Шагах в двухстах от лагеря они остановились и прислушались. В лагере царила глубокая тишина, в двух-трех местах на стенках палаток виднелись отсветы от догоравших костров. Ранняя оттепель очистила землю от снега, сильный южный ветер гнал по небу черные тучи. Для внезапного нападения момент был самый благоприятный.

По сигналу, данному Иво, всадники сразу пришпорили коней. Когда скакавшие впереди уже преодолели низкий земляной вал, в лагере началась тревога. Русские поднялись; одни схватились за оружие и стали отбиваться от всадников, другие в замешательстве обратились в бегство, полагая, что на лагерь напало все немецко-шведское войско. Люди Иво могли бы теперь легко выполнить свою первоначальную задачу и, взяв в плен нескольких русских, отступить, прежде чем остальные оправятся от неожиданности; но страсть к убийству и грабежу оказалась сильнее и придала нападавшим излишнюю смелость. Отряд Иво продвигался все дальше и дальше в глубь лагеря, и часть людей уже начала опустошать оставленные русскими палатки. Вдруг в дальнем конце лагеря, у подошвы Ласнамяги, возник новый шум; ясно был слышен радостный крик русских: «Князь Загорский! Князь Загорский!..»

Гавриил со своим отрядом прибыл в тот же вечер под Таллин и стал лагерем в каменоломнях на Ласнамяги. Ночью он услышал доносящийся из-под горы глухой шум и, поняв, что там происходит, тотчас же поднял людей, сел на коня и с быстротой вихря помчался со своим отрядом вниз с горы. Как молния, обрушился он на врагов, которые, увидев всадников и устрашенные именем Загорского, в испуге стали отступать.

При тусклом свете лагерных костров Гавриилу показалось, что в одном из отступающих, в человеке высокого роста и крепкого сложения, он узнал Иво Шенкенберга. Гавриил погнался за всадником, догнал его, прежде чем тот успел перескочить через земляной вал, и одним ударом меча свалил с лошади. В тот же миг Гавриил сам спрыгнул с коня и приподнял окровавленную голову убитого. Нет, это был не Иво, а простой шведский воин.

Пока Гавриил смотрел на поверженного врага, ему пришла в голову отчаянная мысль… Он быстро снял со шведа мундир, натянул его на себя, на голову надел рассеченную шляпу шведского воина, всю пропитанную кровью, вскочил на коня и помчался во весь опор мимо своих людей вслед за отступающими. Он догнал их уже у самых городских ворот. Таким образом, когда ворота открыли, вслед за шведами и людьми Иво в город пробрался и Гавриил, враг таллинцев, наводивший на город настоящий ужас.

Несмотря на позднее ночное время, главные улицы города были освещены и полны движения. У Вируских ворот собралось немало людей; при свете факелов они глазели на воинов, возвращающихся с окровавленными руками, воинов, покрытых ранами, и, выражая им весьма мало сочувствия, довольно едко подшучивали над ними. Уже было известно, что вместо русских пленных они привезли только следы от русских ударов.

Когда Гавриил проезжал через толпу, кто-то крикнул:

— А этому шведу, смотрите, новую голову приделали!..

— Лицо у него так забрызгано, словно на нем с самого вечера давили клопов! — с насмешкой вставил другой таллинец.

— Ему, наверное, ударом мозги сдвинуло набекрень — скачет, как бешеный! — добавил третий горожанин.

Гавриил провел рукой по лицу и почувствовал, что оно липкое; рука от прикосновения к лицу оказалась вся в крови. Теперь только Гавриил понял, что причиной этому была окровавленная шляпа убитого шведа, понял, что его, Гавриила, принимают за раненого и порадовался тому, что это обстоятельство — кровь на лице — делает его еще более неузнаваемым. Быстро проскакав по оживленной улице Виру, он придержал лошадь, свернул в боковую темную улицу и принялся раздумывать, как ему быть дальше.

Он с радостью поднялся бы сейчас прямо на Тоомпеа и пробрался в дом Мённикхузена, но как пройти через ворота Тоомпеа, мимо шведской стражи? Как повести себя, чтобы стража не обнаружила обмана?.. Гавриил знал, что начальник мызных воинов принужден был вторично бежать в Таллин; это могло означать только одно — Каспар фон Мённикхузен сейчас в своем доме. Но куда девалась Агнес?.. Гавриил жаждал узнать, где она. Побуждаемый именно этим желанием, он и совершил отчаянно-смелый поступок, пробравшись один в неприятельский город.

В глубокой задумчивости подъехал Гавриил к одному знакомому трактиру, стоявшему близ Харьюских ворот. В окнах светился огонь, и из-за двери слышался глухой гул голосов. Заглянув в окно, Гавриил увидел человек шесть мужчин, по-видимому, горожан из низшего сословия: они сидели при свете сальной свечи за кружками пива и какой-то снедью и оживленно беседовали.