Последняя отрада - [2]

И я становлюсь все более и более опытным и чутким.

Но вот на востоке появляется узкая светлая полоска, звезды тают и как бы рассасываются на небе, свет побеждает тьму. Вскоре над лесом взлетает ворон и кружит в воздухе, и я предупреждаю Мадам, чтобы она не высовывала носика из нашей землянки, иначе она будет съедена.

Если же ночью выпал снег, то деревья и кусты, а также большие камни принимают какой-то фантастический вид; можно подумать, что это какие-то чудовища, которые появились ночью с другого света. Сосна, поваленная бурей, с корнями, торчащими вверх, напоминает ведьму, которая вдруг окоченела в самый разгар каких-то темных своих проделок.

Вот заячьи следы на снегу, а вон длинные следы какого-то одинокого оленя. Я беру мешок, в котором сплю, и вешаю его высоко на дереве; это я делаю изза Мадам, которая поедает все; и я углубляюсь в лес по следам оленя. Я заметил, что олень шел не по прямой линии, но все-таки направлялся к определенной цели, он шел на восток, навстречу утренней заре. На берегу реки, в том месте, где течение особенно быстро и вода никогда не замерзает, олень напился, поскоблил копытом землю в поисках мха, отдохнул немного и пошел дальше.

И вот желание узнать, что делал этот олень, куда он шел, составляет для меня, быть может, единственную мою задачу на этот день, мое единственное впечатление. И я нахожу, что этого достаточно. Дни коротки, уже в два часа я направляюсь домой среди сгущающихся сумерек. На землю спускается тихий, благодатный вечер. Придя домой, я начинаю стряпать. Мяса у меня сколько угодно, оно хранится в трех высоких сугробах снега. Впрочем, у меня есть лакомство и получше: восемь кусков жирного оленьего сыра, а также масло, а в придачу ко всему этому ковриги высушенного хлеба.

В то время, как котел кипит, я ложусь, смотрю на огонь, и мною понемногу овладевает дремота. И я сплю не после обеда, а до обеда. Когда я просыпаюсь, похлебка моя готова, в хижине пахнет вареным мясом и смолой; Мадам беспокойно бегает взад и вперед по полу и, наконец, получает свою порцию. Я ем, а потом закуриваю трубку.

Вот день и прошел. И прошел он тихо и спокойно, у меня не было никаких неприятностей. В этом царстве великой тишины я живу один, других людей нет; это сознание возвышает меня в моих собственных глазах и делает меня значительным, как бы ближним самого Бога. А что касается раскаливания железа, которое находится во мне, то я думаю, что и с этим также все обстоит благополучно, ибо Господь творит чудеса из любви к своему ближнему.

Я лежу и думаю об олене, о том, куда он пошел, что он делал на берегу реки и где он находится в настоящее время. Где-нибудь он, наверное, запутался рогами в ветвях и сорвал с дерева кору; в другом месте он наткнулся на незамерзшее болото и ему пришлось свернуть в сторону, но, обогнув болото, он снова стал придерживаться того же направления и пошел на восток. Вот о чем я размышляю, лежа, покуривая свою трубку.

А ты? Уж не прочел ли ты для сравнения в двух газетах статьи, в которых говорится об отношении общественного мнения в Норвегии к вопросу о страховании от старости?

ГЛАВА II

Когда на дворе бушует непогода, я сижу в своей землянке и раздумываю о том, о сем. А иногда пишу письма кому-нибудь из своих знакомых. Я пишу, что мне живется хорошо и что я жду от них таких же известий. Но мне не. приходится отсылать моих писем, и они становятся с каждым днем все старее. Да не все ли равно? Я связал письма в пачку и повесил их на веревке посреди потолка, чтобы Мадам не вздумала грызть их.

Раз как-то пришел ко мне незнакомец. Он пришел торопливой походкой и вместе с тем как-то крадучись. Он был плохо одет, на шее у него не было шарфа. По-видимому, это был рабочий. На спине у него был мешок, а что было в этом мешке - неизвестно. Мы поздоровались друг с другом и обменялись замечаниями относительно прекрасной погоды.

- Я не ожидал найти кого-нибудь в этой землянке,- сказал незнакомец. Вид у него был очень недовольный, вообще он держал себя вызывающе и как-то демонстративно с шумом опустил мешок на землю.

«Однако надо показать ему, с кем он имеет дело, раз он такой бесцеремонный», подумал я.

- Вы здесь давно живете?- спросил он меня.- И скоро вы отсюда уедете?

- Уж не тебе ли принадлежит эта землянка?- спросил я в свою очередь.

Тут он пристально посмотрел на меня.

- Если землянка принадлежит тебе, это другое дело,- сказал я.- Должен тебе только сказать, что, когда я буду уходить, то не утащу с собой в кармане землянку, словно какой-нибудь воришка.

Я сказал это очень миролюбиво, я просто пошутил, вовсе не желая обидеть его.

Однако оказалось, что я попал в точку. Незнакомец вдруг потерял свою самоуверенность. Так или иначе, но я дал ему понять, что знаю о нем больше, чем он обо мне.

Когда я попросил его войти в землянку, он с благодарностью принял мое приглашение и сказал:

- Спасибо, но я боюсь натаскать вам снегу.

И он стал тщательно счищать снег с сапог, а потом захватил свой мешок и полез в землянку.

- Я думаю, тут найдется и кофе,- сказал я.

- Пожалуйста, не беспокойтесь,- ответил он. Он вытер себе лицо и с наслаждением вдыхал в себя теплый воздух.- Я шел всю ночь,- прибавил он потом.