Последняя ночь на Извилистой реке - [15]

Если вам двенадцать, четыре года кажутся долгим сроком. Столько времени отвели врачи на окончательное восстановление ноги Доминика Бачагалупо. Но Аннунциата знала: лодыжка ее любимого «поцелуя волка» заживет гораздо раньше. Уже через четыре месяца Доминик расстался с костылями. В тринадцать он был куда начитаннее пятнадцатилетних. Домашнее обучение приносило свои плоды. Как-никак Аннунциата работала учительницей и хорошо знала, сколько учебного времени тратится на всевозможные нравоучения, перемены, не говоря уже о каникулах. Избавленный от всего этого, Доминик успевал делать и тщательно проверять домашнее задание. К тому же у него оставалось достаточно времени на дополнительное чтение и изучение кулинарных рецептов.

Овладение поварскими премудростями давалось ему с трудом. Аннунциата понимала: сейчас его возьмут на работу разве что в какую-нибудь грязную забегаловку. Но для «мальчика на подхвате» нужно иметь обе здоровые ноги. Нет, ее Дом пойдет на работу не раньше, чем по-настоящему научится готовить. А в повара его до шестнадцати лет все равно не возьмут. За эти четыре года Доминик успел перечитать массу книг и крепко освоил кулинарное искусство. Он научился ходить, не особо обращая внимания на увечную ногу, и теперь учился обращаться с бритвой.

В свои шестнадцать Доминик Бачагалупо встретил будущую мать Дэнни. Это произошло в 1940 году. Двадцатитрехлетняя учительница работала в одной школе с Аннунциатой. Фактически Нунци их и познакомила, поскольку иного выбора у нее, можно сказать, не было.

Мария, двоюродная сестра Аннунциаты (и тоже из рода Саэтта), была замужем за человеком по фамилии Калоджеро — очень распространенной на Сицилии.

— Фамилия произошла от имени одного греческого святого, который умер на острове, — рассказывала сыну Аннунциата. — Эта фамилия всегда была связана с детьми, особенно с сиротами.

Сама Нунци произносила фамилию на сицилийский манер. От матери Доминик узнал, что существует и имя Калоджеро, которым нередко называют незаконнорожденных сыновей.

Доминик наравне с матерью очень чувствительно относился к участи незаконнорожденных и их матерей. Двоюродная сестра отослала свою беременную дочь в нью-гэмпширскую глушь. А ведь девушка была первой из женщин Калоджеро, окончившей колледж.

— Подумаешь, колледж! — кричала в телефонную трубку Мария. — Чему ее там научили? Отдаваться парням и растить пузо?

Разговор с бессердечной двоюродной сестрой Аннунциата пересказала сыну. Юный Доминик без дальнейших объяснений понял, почему беременную выпускницу колледжа послали именно сюда, в Берлин. Родственники его матери считали, что Аннунциата и «ее бастард» — подходящая компания для Розины. Аннунциата, обожавшая сокращать имена, превратила ее в Рози раньше, чем та приехала из Бостона в Берлин.

В те времена такое избавление от «семейного позора» было довольно частым явлением, характерным не только для бостонского Норт-Энда, выходцев из Италии и католиков. Кланы Саэтта и Калоджеро посчитали, что «позорам» их семей лучше жить под одной крышей. У Аннунциаты появилась причина вдвойне ненавидеть свою бостонскую родню.

— Пусть это послужит тебе уроком, Дом, — сказала она сыну. — Мы не станем осуждать бедняжку Рози за случившееся с нею. Нет, мы будем любить ее такой, какая она есть.

За свою способность прощать Аннунциата была достойна похвалы. В 1940 году матери-одиночки весьма строго порицались американским обществом. Однако вряд ли стоило говорить шестнадцатилетнему парню, что он должен любить свою троюродную сестру такой, какая она есть. Здесь Нунци совершила опрометчивый поступок, заострив внимание сына.

— А почему она мне троюродная сестра? — удивился Доминик.

— Мы с Марией — двоюродные сестры. Значит, вы с Рози — троюродные брат и сестра. Впрочем, родство это весьма отдаленное. Можешь считать, что она нам почти чужая.

Но слова были произнесены и возымели свое неведомое и опасное влияние на шестнадцатилетнего увечного парня. Травма, лечение, учеба дома, не говоря уже о будущей кулинарной карьере, — все это лишило Доминика дружбы со сверстниками. Его время целиком было заполнено разнообразными делами, и он считался не подростком, а молодым человеком. Каким бы отдаленным ни было родство, «почти чужая» Рози заняла немалую часть мыслей Доминика.

Наконец Рози приехала в Берлин. Ничто в ее фигуре пока не говорило о развивающейся беременности. Но только пока.

Колледж Рози окончила со степенью бакалавра. У нее была слишком высокая квалификация, чтобы преподавать в начальной школе. Возможно, она нашла бы себе более подходящую работу, однако… когда у молодой женщины начинает зримо увеличиваться живот, ей нужно на время вообще уйти с работы и от неизбежных в таких случаях расспросов.

— Иначе нам придется подыскивать тебе мужа: фиктивного или настоящего, — сказала ей Аннунциата.

Рози была девушкой привлекательной (Доминик считал ее просто красавицей) и без труда нашла бы себе мужа. Но бедняжке и в голову не приходило отправиться в места, где можно познакомиться с молодыми людьми. Идти туда, будучи беременной?

Итак, четыре года подряд Доминик под руководством матери учился готовить. Он добросовестно записывал кулинарные рецепты, причем не ленился записывать разные их варианты. Даже учась, в чем-то он уже превосходил мать.