Последняя ночь любви. Первая ночь войны - [80]

— Господин командир. Что я вам скажу...

— Что такое? Говори...

Он говорит тихо, медленно, прикрывая ладонью усы и рот.

— У нас в селе две девицы-шпионки.

Мы все испуганно вздрагиваем. Это выглядит так, словно призрак обрел реальные очертания.

— Да, да... Две сестры... спелись с венгерскими офицерами, потому эти девицы собой больно хороши, а теперь все время посылают им туда вести.

Полковник щиплет свой «кайзеровский» ус.

— Как это они посылают?

— Так... по правде говоря, я и сам не знаю... Только посылают... то ли по телефону... то ли ночью переходят... потому они Олт больно хорошо знают... Не могу вам сказать...

— Что это еще за девицы?

— Сказать по правде, собой-то они хороши... потому на них офицеры и заглядываются... И с вашими унтерами гуляют...

Никто об этом и не слыхал.

— Георгидиу, возьми четырех человек и погляди, что там такое.

Крестьянин подводит меня к воротам дома и отходит в сторону, чтобы его не заметили.

— Вот этот дом... Их дом... А зовут их Мария и Анна Мэнчуля.

В доме идет пирушка, с криками и песнями. На наш стук в ворота во дворе появляются обе девицы. Одна из них низенькая, лет двадцати, с большими карими глазами и круглым лицом здоровой крестьянки.

— Что у вас здесь такое?

— Пируем, господин офицер... пируем на радостях, что наши пришли, румыны... Пожалуйте в дом, угостим вас жареными цыплятами да добрым вином...

Мне следует вести себя, как опытному сыщику, но я не знаю, с чего начать. На первый взгляд здесь нет ничего подозрительного. Мне очень неловко.

— Послушай, у меня такое впечатление, что вы шпионки. Они клянутся, охают, но не плачут, как настоящие маркитантки.

— Ох, господин офицер, как можно? Слыханное ли дело? Шпионки?! А мы-то не знали, куда деваться от радости, что наши пришли, румыны...

Я возвращаюсь, решив оставить все как есть. Узнав, что я не нашел ничего, подтверждающего наши опасения, полковник вне себя от гнева.

— Как можно, господин офицер, ведь вы же умный человек, а не поняли, что это за пирушка. Сейчас же идите, сделайте обыск, арестуйте их и оставьте там охрану до завтра.

Я возвращаюсь, делаю обыск при свете свечей, потому что уже ночь, и, ничего не найдя, все же говорю им, что они арестованы. Оставляю там капрала и трех часовых. Женщины в ужасе. Веселая послеобеденная пирушка обернулась бедой.

После полуночи начинается дождь. Вода ручьями стекает по полотну низких палаток, но особенно досадно, что она проникает и снизу и наши постели мокнут. Спать никто не может. Когда в час ночи мы получаем приказ выступать, поднимается бестолковая суета. Люди не находят друг друга, перекликаются без конца, не могут быстро свернуть палатки, в узком овраге негде построиться колонне.

— Господин полковник... у меня в селе... эти шпионки... как с ними быть?

При свете железнодорожного фонаря он вместе с майором из 2-го батальона и его адъютантом разглядывают маленькую карту, никак не находя нужных точек.

— Господин полковник...

— Что такое? — Раздраженный, он с трудом отрывает глаза от карты, по которой прогуливается толстый палец майора.

— Как нам быть с этими девицами... шпионками? ж Он сердится:

— Оставьте меня в покое, господин офицер, до того ли теперь?.. Надо же, черт возьми... Ох, грехи мои...

Я не сдаюсь:

— Господин полковник... у меня там пост... Он взбешен.

— Оставьте меня, господин офицер, поймите наконец... Но я, выбитый из колеи, не зная, что предпринять, все же настаиваю:

— Что мне с ними делать?

— Что делать? Расстреляйте их, господин офицер... делайте что хотите, только оставьте меня в покое... Расстреляйте — и баста.

У меня темнеет в глазах. Я ухожу растерянный.

— Господин майор, у меня в селе капрал и трое солдат... Что мне делать с этими девицами?

— Что еще за девицы? Оставьте меня в покое с вашими девицами... Как там девятая, готова?

— Господин майор, — скулю я, вконец расстроенный.

— Идите и спросите у полковника. ч — Я уже был.

— Ну и как? Что он сказал? Мне не хочется признаваться.

— Сказал, чтобы я к нему не приставал... Расстрелять их — и баста.

— Флорою, ты построил своих людей?... Корабу, готов? Смотрите, на марше не шуметь... Фляги засунуть в карманы, чтобы не брякали.

— Господин майор, как мне быть?

— Да оставьте меня в покое... Расстреляйте их, если так велел полковник, и быстро в свой взвод.

Я решаюсь предоставить все капралу, пусть делает что взбредет ему в голову, как в азартной игре...

Мы идем вроде бы назад, удаляясь от Олта. Идем по проезжей дороге, увязая в грязи. Дождь льет не переставая. Люди скользят, натыкаются друг на друга и с горечью бранятся. Ряды все время смешиваются.

На рассвете какая-то тень догоняет меня, пытаясь идти со мной в ногу.

— Господин младший лейтенант...

— Ну, что там еще? Кто ты такой?

— Я Никулае Замфир, капрал, — говорит он все также шепотом, тяжело дыша.

— Ну, как там?

— Привел я этих баб сюда.

— Ты что, спятил?

— Вон они...

Обе в рубашках, босые, в накинутых на плечи платках идут рядышком, под дождем, следом охрана. Я решаю махнуть на все рукой. На заре мы останавливаемся в другом овраге.

— Господин майор! . — В чем дело?

— Капрал пришел, с бабами... Майор крестит широкую грудь.