Последняя ночь любви. Первая ночь войны - [113]

Шрифт
Интервал

Она как будто не знает, какие смертельные тропы пролегли у меня в душе, и мое молчание побуждает ее говорить без передышки, как оратора, который никак не может остановиться и пускается в бесконечные отступления, увлекаемый случайным сцеплением фраз. Слишком старательно режет мне на тарелке жаркое. Но как заметно, что она постарела! Как она не чувствует, что ей, теперь довольно полной, не пристали слишком уж грациозные жесты. Да и весь ее неотразимый женский арсенал кажется теперь устаревшим и бессмысленным, как те игрушечные окопы в горах на границе.

Я, сколько могу, избегаю спальни, хотя белизна голландских простыней привлекает меня. На мгновение тепло ее мягкого тела заставляет меня вздрогнуть и обостряет мысли, но на низеньком столике — большая фотография, моя. Появилась ли она сейчас или стоит там уже давно — смешная, кощунственно обреченная на то, чтобы наблюдать трепет их тел, когда я был при Кохальме?..

И все же у меня в голове облаком проносится вопрос... А если это неправда, что она меня обманывает? Если я опять выстроил неверную логическую цепь?

Если это простое совпадение — как, может быть, и тогда, когда я встретил полковника, — совпадение, каких столько бывает в жизни?

Но нет, я устал и мне все равно, пусть даже она и не виновата.

Так как я лежу на спине, так как у меня нет желания, ей приходит злосчастная мысль попытаться обнять меня. Сквозь тонкую рубашку, когда она стоит не коленях, нагнувшись надо мной, груди свисают у нее, как два кошелька и, кажется, появился живот. Уже после того как я женился, приятели зазывали меня иногда к проституткам, но, даже когда им удавалось меня убедить и даже если девицы были очень красивы, мне казалось, что я ложусь с тряпичными манекенами, лишенными того тайного животного тепла, которое, когда оно тебе дорого, рождает в тебе нежность и отчаянную жажду вечного объятия. У моей жены белая кожа и явные признаки полноты, а мне так хочется в эту минуту почувствовать прикосновение маленьких, как яблоки, коленей и узнать незнакомые изгибы худенького и нервного тела маленькой цыганки. Я мог бы получить ее за другие десять золотых — и без утомительной обязанности нежно лгать.

На следующий день нашествие знакомых... Бессодержательные фразы, дурацкие рассуждения, не имеющие ничего общего с действительностью.

Среди писем я наткнулся на анонимку...

«Сударь... пока вы сражаетесь за родину (?), ваша жена изменяет вам, как потаскуха, с одним типом, Григориаде, который, видите ли, сидит в цензуре.

Можете застать их в любой день, между шестью и восемью па улице Роз восемь-бис, куда она приходит к нему. Потому что, возможно, теперь у нее не хватит наглости приводить его к вам домой».

Чего я не дал бы раньше, лишь бы убедиться в ее неверности. Как я подкарауливал ее, с пылающей головой, со сжатыми кулаками!

Теперь, когда она приходит, я показываю ей письмо улыбаясь. На мгновение она бледнеет, пристально смотрит на .меня, испуганная и подозрительная, но, видя мое спокойствие, думает, что я не поверил.

— Какая грязь... Ты знаешь, все нам завидуют. Ах, этот злобный мир... Выдумать такую клевету. Если всех слушать... Подумай, если бы ты оказался сейчас более подозрительным... Ах, как мне отвратительны эти люди... Нельзя даже выйти... Конечно, я несколько раз бывала в городе, и не одна: с Анишоарой, с Иоргу, с нами был и Григориаде. В театре и потом в ресторане... Ах, и из такой малости...

Она говорит много, сплошные пошлости, случайно приходящие ей в голову, и моя доброжелательная улыбка ее ободряет...

— Послушай, дорогая, а что, если нам развестись? Ее словно обухом по голове ударило.

Новый поток вопросов-вздохов, протестов-стонов.

Я, как о галлюцинации, думаю о том, что чуть не пошел ради этой женщины на преступление... что меня могли посадить из-за нее в тюрьму.

— Видишь там эту блондинку?.. Нет, другую, потолще, ту, что сидит за столом с двумя дамами и двумя мужчинами...

— Ну и что же?

— Это жена Георгидиу... Не помнишь?..

— А... из-за этой?.. Что он в ней нашел? Убить из-за нее... не мог найти другую, такую же?»

На следующий день я переехал в гостиницу — на ту неделю, которая еще осталась у меня от отпуска. Я дал своей жене еще такую же сумму, как та, которую она просила в Кымпулунге, поинтересовался, какие нужны формальности, чтобы передать ей дом в Констанце. И написал, что оставляю ей абсолютно все, что есть в доме, от ценных предметов до книг... от личных вещей до памятных. Другими словами, все прошлое.


Рекомендуем почитать
Комната из листьев

Что если бы Элизабет Макартур, жена печально известного Джона Макартура, «отца» шерстяного овцеводства, написала откровенные и тайные мемуары? А что, если бы романистка Кейт Гренвилл чудесным образом нашла и опубликовала их? С этого начинается роман, балансирующий на грани реальности и выдумки. Брак с безжалостным тираном, стремление к недоступной для женщины власти в обществе. Элизабет Макартур управляет своей жизнью с рвением и страстью, с помощью хитрости и остроумия. Это роман, действие которого происходит в прошлом, но он в равной степени и о настоящем, о том, где секреты и ложь могут формировать реальность.


Признание Лусиу

Впервые издаётся на русском языке одна из самых важных работ в творческом наследии знаменитого португальского поэта и писателя Мариу де Са-Карнейру (1890–1916) – его единственный роман «Признание Лусиу» (1914). Изысканная дружба двух декадентствующих литераторов, сохраняя всю свою сложную ментальность, удивительным образом эволюционирует в загадочный любовный треугольник. Усложнённая внутренняя композиция произведения, причудливый язык и стиль письма, преступление на почве страсти, «саморасследование» и необычное признание создают оригинальное повествование «топовой» литературы эпохи Модернизма.


Прежде чем увянут листья

Роман современного писателя из ГДР посвящен нелегкому ратному труду пограничников Национальной народной армии, в рядах которой молодые воины не только овладевают комплексом военных знаний, но и крепнут духовно, становясь настоящими патриотами первого в мире социалистического немецкого государства. Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Скопус. Антология поэзии и прозы

Антология произведений (проза и поэзия) писателей-репатриантов из СССР.


Огнем опаленные

Повесть о мужестве советских разведчиков, работавших в годы войны в тылу врага. Книга в основе своей документальна. В центре повести судьба Виктора Лесина, рабочего, ушедшего от станка на фронт и попавшего в разведшколу. «Огнем опаленные» — это рассказ о подвиге, о преданности Родине, о нравственном облике советского человека.


Алиса в Стране чудес. Алиса в Зазеркалье (сборник)

«Алиса в Стране чудес» – признанный и бесспорный шедевр мировой литературы. Вечная классика для детей и взрослых, принадлежащая перу английского писателя, поэта и математика Льюиса Кэрролла. В книгу вошли два его произведения: «Алиса в Стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье».