Последняя любовь лейтенанта Петреску - [42]

— Представляете, — возбужденно рассказывал Балан стажеру, — когда я был в этом селе в командировке, то так и не смог добиться от местных жителей толкового ответа на вопрос, под чьей же юрисдикцией находится их село: молдавской, приднестровской, или украинской? Дикари!

— Какая разница, — покусывал травинку Андроник, — под чьей они юрисдикцией, если здесь такие красивые места?

— И глухие, хочу я добавить…

Места действительно были глухими. Село словно замерло на ослепительно белых камнях полуострова, и прикрылось беспощадным синим плащом летнего молдавского неба. Местные жители отдыхали: в жару здесь никто не выходил из домов. Днестр у Ларги был настоящей рекой, широкой и мощной; в отличие от того узенького и грязного Днестра, который разделяет Молдавию и Приднестровье у Бендер. Глядя на течение вод, Андроник почувствовал, что у него кружится голова, и присел прямо на траву.

— У вас будет зеленая задница, стажер, — посмеиваясь, сказал Балан, — вставайте. Не хотите ли выпить?

— Ну, — неуверенно протянул Андроник, — я бы с удовольствием, но…

— Работа-то ведь сделана! — радостно заорал возбудившийся Балан, — так выпьем!

— Какие у вас, — осуждающе сказал Андроник, принимая фляжку с коньяком, — резкие перепады настроения. Это обычно свойственно сумасшедшим и алкоголикам.

— И писателям! — гордо сказал Балан. — Я ведь писатель, разве вы не знали?!

— О, — вежливо отозвался Балан, — это здорово.

— Нет, — нахмурился Дан, — это проклятие. Проклятие, как у Микеланджело.

— А что, — спросил Андрей, хлебнув, — он был проклят?

— В некотором роде, — выпил и Балан, — он был проклят тем, что был обязан выполнить до конца своей жизни предначертанное ему. Десятки, сотни скульптур…

Стажер, не любивший скульптур и картин, промолчал, и выпил еще. Неожиданно он понял, что вот уже почти сутки не сидит в пыльном кабинете майора Эдуарда, глядя на черно-белый экран, где в очередной раз собирается покончить с собой директор СИБ Константин Танасе. Он ощутил, наконец, что находится не в кабинете Смирнова, которому должен, рискуя своей жизнью, сделать смертоносный укол, а стоит посреди великолепного пейзажа, запечатлеть который в своих картинах или скульптурах просто обязан был бы этот самый проклятый Микеланджело. Андроник понял, что он живет, и у него хорошее настроение, и он, черт побери, молод. Стажер рассмеялся, и подошел к краю дороги, буквально нависшей над рекой. Он представил, что летит. Балан рассмеялся. Шофер, не выходивший из машины, тоже рассмеялся.

— Почему вы смеетесь? — отсмеявшись, спросил шофера Балан.

— Прочитал в газете, что Греция легализует молдавских рабочих, — не задумываясь, ответил тот, — а у меня в Греции жена и теща.

— У вас есть дети? — учтиво спросил Балан. — Хотя, простите, это, нетактичный вопрос, наверное.

— Отнюдь, — неожиданно вежливо для шофера ответил шофер, выходя из машины с газетой. — Да, у меня трое детей.

— Кто же за ними присматривает? — удивился Балан, отходя в сторону.

— О, — сказал шофер, подбирая с дороги большой камень, и оборачивая его в газету, — приходится мне.

— Такова, — развел руками Балан, — судьба многих молдавских мужчин, жены которых уехали на заработки.

— Вы совершенно правы, — покачал в руке обернутый в газету булыжник шофер, — сразу видно, что вы журналист, и держите руку на пульсе событий.

— Штамп, — поморщился Балан.

— Простите, — виновато сказал шофер.

И пошел к стажеру, глядевшему в воды Днестра. Резко размахнулся, и ударил в затылок. Андрей покачнулся, и упал было в воду, но подбежавший Балан ухватил тело сзади, и втащил на дорогу.

— Это еще зачем? — спросил шофер, вытряхивая камень из газеты.

— Кой черт? — изумленно спросил журналист, — что вы делаете?

— А то вы не видите?! — огрызнулся шофер.

— Я не о нем, — бросил на землю тело стажера Балан, — я имел в виду: зачем вы не выкидываете и газету?

— А что я по-вашему, — зло бросил водитель, — читать буду, когда вам в очередной раз плохо станет?

— Логично, — подумав, ответил Балан, — а теперь давайте предадим тело несчастного земле.

— Нет, не могу, — испуганно замахал руками водитель, — и вам не советую!

— Это еще почему?

Водитель засопел:

— Вы ведь говорили ему, что мы с ним спустимся по Днестру до Бендер. Говорили?

— Ну, да.

— А ведь мы его закопаем здесь, получится, что вы — клятвопреступник.

—Действительно. Вот уж не подумал. Но, разве это так уж страшно, учитывая, что вы только что его убили?

— Нет, — не согласился шофер, — я не убил, а выполнил приказание. А вас за язык никто не тянул.

— Ладно, — согласился Балан, — не гореть же мне в геене огненной всю жизнь после смерти. Давайте, помогите-ка мне бросить его в машину.

— А это еще зачем? — удивился в свою очередь водитель.

— Довезем его вниз по Днестру до Бендер, а там — бросим. И обещание будет выполнено.

Стажер застонал и приоткрыл левый глаз. Водитель вздохнул, и стал заворачивать камень в газету. Балан страдальчески зажмурился, и отошел к машине. Водитель с презрением посмотрел ему вслед, и присел на корточки над стажером. После двух глухих ударов Дан вернулся к телу:

— Надеюсь, — иронически поинтересовался он у шофера, — на этот раз все?