Последняя картина Сары де Вос - [68]

Они доедают суп. Приносят паэлью в сковородке с ручками, из желтого риса торчат креветки и моллюски. Официант подливает вино, и Джейк тихонько говорит: «Gracias»[4] – манерность, которая за полчаса стала формой нежности.

Когда они выходят из ресторана, на улице хлещет ливень, и, разумеется, у Джейка в портфеле есть складной зонт. Элли идет под зонтом под руку с Джейком, переживая, что от нее после паэльи пахнет чесноком, старается говорить уголком рта и не поворачиваться к спутнику. Тот идет ближе к проезжей части, что, как и поцелуй в щечку, говорит о старинной учтивости и наследственном богатстве. На Бродвее захудалый кинотеатр по-прежнему показывает «Жижи», о чем свидетельствуют выцветшие афиши у входа. Джейк покупает билеты, а Элли тем временем разглядывает фасад с золочеными львами и цветным кафелем в стиле ар-деко. Ей думается, что это та самая жизнь, которую она выдумывала в письмах родителям. Ланч в испанском ресторане, вино из стеклянного графина, богатый вдовец дождливым будним днем ведет ее в кино. Жизнь внезапно становится интересной и яркой, как будто лак проявил приглушенные цвета красочного слоя.

Джейк возвращается с билетами и говорит, что фильм скоро начнется. Они входят в похожий на пещеру вестибюль с вытертым красным ковром, люстрами и потертой буфетной стойкой; пятнадцативаттные лампочки создают ощущение густого тумана. Элли нравится тут все. Они покупают на двоих пакет попкорна и две бутылки колы, потом заходят в темный зал, где немногочисленные зрители в подводном свете смотрят рекламу новых фильмов, голубовато-белый луч проектора колышется у них над головой. Они садятся посередине, одни во всем ряду. Джейк ставит пакет с попкорном на подлокотник между ними и придерживает, чтобы Элли брала. С первых мгновений фильма ее покоряют костюмы, декорации, музыка. Париж в кружевной тени, высший класс, несерьезно относящийся к браку и серьезно – к любви, Морис Шевалье, танцующий в голубом костюме и канотье. Элли смутно осознает сюжет за всей этой музыкальной и зрительной галантереей: девушку готовят в куртизанки, перспективы ее безрадостны, однако мрачные темы кажутся чем-то посторонним, не более чем опорами под прекрасным мостом. Несколько раз Джейк касается ее руки у пакета с попкорном. Элли не знает, что им движет, – возможно, просто одиночество вдовца, которому приятно выйти в свет с молоденькой девушкой. Она убеждает себя не делать далеко идущих выводов. То, что мужчина пригласил тебя в кино, совсем не обязательно означает серьезные намерения. Кажется, что-то похожее говорила ее мать. Интересно, как они вообще спали, Боб и Мэгги Шипли, если отец всегда ночевал на катере? На экране Жижи флиртует и пьет шампанское с мужчиной много старше себя, не догадываясь о собственной неотразимости.

После кино Джейк сажает ее в такси и платит шоферу, Элли не возражает. Джейк целует ее в щеку, благодарит за список, просит прислать счет. Элли едет под дождем, в голове проносятся образы и обрывки мелодий из фильма. У нее всегда бывает это приятное ощущение после хорошего дневного сеанса, как будто она медленно возвращается к обыденному. Не хочется болтать с таксистом о пустяках, и тот, по счастью, молчит. Бруклин серый и влажный, шуршат по асфальту шины, скользят желтые огни фар. Даже квартирка, когда Элли наконец поднимается к себе, выглядит не такой замусоренной. Элли говорит себе: да, это было свидание, – и ставит чайник на плиту. Картина де Вос – внесенная в список для Джейка Альперта – недавно снова переехала к ней, но теперь уже в герметичном ящике. Какие-то сложности со складом в Челси и ключом в булочной, объяснил Габриель, но он уверен, скоро картина продастся. Элли думает, что это часть предстоящей операции. Она ложится на кровать и думает, как удивительно живопись передает свет и тени. Отец Барри называл это звездным светом – то, как пигменты существуют в веках. На Элли накатывает вдохновение, она садится за стол и записывает в блокноте идеи для диссертации. Нужна глава о Гильдии святого Луки и о том, как брали подмастерьев.

Звонит телефон. Элли знает, что это Альперт, потому что больше никто не звонил ей с лета, после того как Мередит Хорнсби вызвала ее на ковер. Она пропускает несколько гудков, потом берет трубку.

– Я чудесно провел время, – говорит он. – Вы бывали в «Клойстерс»?{38} Может быть, сходим туда в воскресенье во второй половине дня?

Впервые Элли дает волю воображению, и жизнь, в которой она встречается с Джейком, предстает как на цветной кинопленке. Он будет ждать на Центральном вокзале, они выпьют в «Устричном баре», она поведет Джейка смотреть коллекцию Фрика. Сделает короткую стрижку, чтобы выглядеть старше, будет красить губы, научится готовить яйца бенедикт. Переедет на Манхэттен, будет снова читать для удовольствия. Они будут ходить на бальные танцы. Все цвета в ее видении расплывчаты, смягчены не дождем, а мягкой голубой дымкой. Рембрандт, снятый на пленку «Метроколор». Элли видит, как составляется ее новая палитра, жизнь, о которой она много лет врала в письмах домой.

– С удовольствием, – говорит она. – Это будет восхитительно.