Последняя картина Сары де Вос - [28]

По вечерам он возвращается из переплетной мастерской, надевает халат и устраивается у жаровни с торфом. Перед обедом они молятся, садятся за грубый деревянный стол у окна и проводят маленькую вечность тишины за едой, состоящей из похлебки и невкусного бобового хлеба. Поймав взгляд Барента, Сара читает в его глазах поражение, стыд за то, что жизнь с ним сотворила. Иногда она просыпается среди ночи и видит, что он сидит у огня, бормоча себе под нос. Сейчас он будет ею недоволен, но ничего, скоро она испечет пирог – маленькую радость в их мрачной жизни. Положит миндаль по краю сахарной глазури.

Прежде чем войти в узкий проулок, ведущий к их улице, Сара останавливается перед лавкой мебельщика, работающего в новейшем французском стиле. В ее доме столы и стулья выглядят так, будто их вырубили из цельных стволов тупым топором; у этого мастера мебель стройная и изящная. Орех и красное дерево с инкрустацией черным деревом. Сара несколько минут любуется через окно этой красотой, ноги немеют от холода и сырости. В лавке выстроена целая комната с деревянными панелями, в углу изысканный стол, перед ним – кожаное кресло. На столе – письменный прибор, гусиное перо лежит на бумаге, словно кто-то собрался писать письмо, серебряная чернильница ждет. Сара любуется резными ножками стола и стула, блеском лака на темной древесине. Как приятно, наверное, делать что-то основательное и практичное! Куда лучше, чем ловить призрачные световые эффекты. Но с другой стороны, это не позволит передать зыбкий дым человеческого чувства.

Видя темный дом, Сара поначалу думает, что Барент на нее сердится. В окнах – ни единого огонька. Она снимает с шеи железный ключ и в темноте возится с замком. Последнее муниципальное постановление требует, чтобы в каждом двенадцатом доме до десяти вечера горел перед входом фонарь, но ближайшее здание, освещенное благодаря мудрости отцов города, за девять домов от них. Сара закрывает за собой дверь. Барент, закутанный в одеяло, сидит перед жаровней. Он поднимает голову, и Сара видит в его глазах пустоту, как будто он смотрит на привидение в шести футах слева от нее.

– Извини, что задержалась. Ты ел?

Он не отвечает, и Сара говорит:

– Что это ты сидишь в потемках?

Она сует соломинку в жаровню и поджигает от нее фонарь. В круге света видно пустую бутылку на кухонном столе и лежащее рядом письмо.

– Через тридцать дней, – отрешенно говорит Барент, – меня заберут в долговую тюрьму.

Сара знала, что это когда-нибудь случится, но все равно не может вместить услышанное. Она встает рядом с Барентом на колени, берет его холодные сухие руки, целует. Его взгляд по-прежнему устремлен на уголья, следит за сменой невидимых ей пейзажей.

Через неделю Сара договаривается, что ее примет декан амстердамской Гильдии святого Луки. На Барента там по-прежнему злы, но, может быть, она добьется поблажки для себя. Прошло уже больше года с тех пор, как их с Барентом оштрафовали и временно исключили из гильдии. По всей стране гильдии борются с незаконными действиями, штрафуют членов и горожан, которые ввозят произведения из-за границы или торгуют без разрешения. Рынок наводнили дешевые антверпенские доски – пейзажи с красными амбарами и нависшими облаками, намалеванные наскоро, алла прима{13}. Можно войти в башмачную лавку и увидеть на каждой стене по десятку таких сцен.

Денег на извозчика у Сары нет, и она в промозглый весенний холод идет пешком до Нового рынка. Собрания гильдии проходят в Весовой палате. Это кирпичное здание с башенками, некогда составлявшее часть городских ворот. Двадцать пять лет назад, когда для расширения Амстердама стену снесли, здание передали Весовой палате, а верхний этаж отвели гильдиям кузнецов, художников, каменщиков и хирургов. Амстердамскую Гильдию святого Луки возглавляет Йоост Блим, маляр, который надеется по окончании двухлетнего срока войти в городской совет. Когда их с Барентом членство приостановили, Блим только-только стал деканом гильдии, поэтому Сара увидит его в первый раз. В письме он сказал, что примет ее, но из-за ремонта в помещении гильдии им придется встретиться в соседнем – «в просторном зале собраний наших досточтимых друзей-хирургов».

«Зал собраний» оказывается анатомическим театром Гильдии хирургов. Почетное место здесь занимает «Урок анатомии доктора Николаса Тульпа». Сара думает, это неслучайно. Декан хочет отчитать ее у алтаря самого знаменитого из ныне живущих членов Гильдии святого Луки. Рембрандт переехал из Лейдена в Амстердам шесть лет назад и с тех пор пишет преимущественно портреты. Через несколько лет после переезда его приняли в бюргеры города и в гильдию.

Служитель гильдии, Теофилус Тромп, тощий, похожий на птицу гравер в дублете, встречает Сару на верхней площадке каменной лестницы, затем оставляет одну в анатомическом театре и отправляется за деканом. Она садится в конце длинного деревянного стола – быть может, того самого, на котором режут трупы. Под руководством Николаса Тульпа Гильдия хирургов проводит ежегодное вскрытие, на котором за плату могут присутствовать врачи и просто любопытствующие. Делается это зимой, когда холодно и трупы повешенных преступников лучше сохраняются. Тульп – уважаемый человек; говорят, он как городской анатом лично подписывал свидетельства о здоровье первым поселенцам Новых Нидерландов