Последняя из рода Болейн - [198]

Говарды никогда не были такими, как Буллены — по крайней мере, в старые времена. Но вскоре я родила здесь детей, полюбила их и стала растить — сперва Джорджа, потом Марию и крошку Анну. — Она вытерла мокрые щеки и глаза, сидя по-прежнему прямо; ни Мария, ни Стафф, ни Симонетта не посмели перебить ее, даже словами утешения. — То были для меня золотые годы в Гевере, ибо господину моему нечем было торговать, кроме своих талантов и способностей; он поднимался все выше, гордился этим, он только отведал вкус власти. А потом он забрал Марию и использовал в своих целях — сначала в далекой Франции, после этого здесь, при английском дворе. Потом забрал Анну и Джорджа… Он, Боже правый, он сломал жизнь всем своим детям, теперь он двоих убьет, а я все еще люблю его!

Она разрыдалась на плече у Марии, а та оросила своими слезами ее голову. Вдруг, на удивление быстро, она гордо выпрямилась и произнесла так, как будто обращалась к одному только Стаффу:

— Видите ли, милорд, когда сестра Марии стала королевой, мне показалось, что теперь — возможно, возможно! — она будет в безопасности. Ведь мой супруг не мечтал взобраться еще выше! И тут я ошиблась. Этого короля не останавливает ничто: ни любовь, ни чувство признательности, ни брак. Он просто бросает всех себе под ноги и топчет.

— Законный сын — вот единственная защита от него, какую может получить любая женщина или семья, миледи, — проговорил Стафф срывающимся голосом. — Но я полагаю, он может оказаться неспособен иметь здорового сына. А если случится так, то остается ваша маленькая тезка, рыжеволосая принцесса Елизавета. Теперь, если угодно, послушайте Марию — она хочет сказать вам что-то важное. — Он кивнул Марии, и та лихорадочно порылась в уме, отыскивая те слова и целые фразы, которые повторяла на каждом отрезке дороги от Банстеда до Гевера.

— За те два дня, что мы провели в Гринвиче, матушка, я увидела, что Анна сильно изменилась. Она смирила гордыню, окрепла душой и ничего не боится. Это вселяет некоторые надежды. А со мной она была ласкова и так добра! Распорядилась, чтобы старший сын находился под моей опекой в случае, если… если королева умрет… и чтобы он мог гостить у нас со Стаффом в Уивенго — а я обещаю, что он и сюда приедет, если вы пожелаете его принять. Кэтрин предстоит воспитываться вместе с принцессой Елизаветой, а когда принцесса будет при дворе, Кэтрин станет гостить у нас. Анна просила меня передать Кэтрин и Елизавете кое-что из драгоценностей, если… ну… когда они подрастут и смогут все понять. Но кто и что сможет понять, если король осуществит свою ужасную месть?

— Как раз об этом я и думаю все время, Мария, — ответила Элизабет Болейн ласковым и в то же время твердым голосом. — Если король раздавит их всех, если он осмелится заточить Анну и Джорджа или нанести им иной вред, если эти лживые обвинения станут известны в народе, то это многие годы будет отравлять сознание крошки Елизаветы. Мы же, особенно те, кто моложе меня, обязаны рассказать девочке правду, донести до нее добрые слова о ее матери и нашей семье. Вот о чем я не перестаю думать все сегодняшнее утро — с той минуты, когда прискакал гонец.

— Да, матушка. А Гарри и Кэтрин уже достаточно взрослые, им можно сказать правду, и они эту правду запомнят. Они расскажут об этом Елизавете. Малыш Эндрю когда-нибудь тоже узнает. Стафф съездит, привезет его завтра сюда — мы собираемся погостить в Гевере, если вы не возражаете.

— Не возражаю? Ну конечно, дитя мое, не покидайте меня. Я уже устала казаться сильной. Вы, Стафф, должны откровенно сказать нам, чего ждать в грядущем. Мне кажется, до сих пор вы всегда говорили только правду.

Карие глаза Стаффа обеспокоенно отыскали глаза Марии в поисках поддержки, а затем он встретился с бестрепетным взглядом своей голубоглазой тещи.

— Предстоит суд, леди Элизабет, и король всеми силами постарается избавиться от Болейнов раз и навсегда, чтобы иметь возможность снова жениться. В лучшем случае Анну и Джорджа ожидает ссылка и…

— Ах, вы правда верите, что возможен такой исход? — Леди Элизабет возбужденно сжала своей худой рукой запястье Марии. — Анна очень хотела бы жить во Франции, если ей удастся уехать из Англии. А мы когда-нибудь могли бы навестить ее там.

— Это в принципе возможно. Но полагаю, Анна при ее взрывном характере и недюжинной силе воли, понимая, что в случае ссылки ей уже нечего терять, кроме самой жизни (а она станет думать именно так), будет до последнего настаивать на том, что она королева, и Его величеству придется это учитывать.

— Она абсолютно не виновна в том, в чем он ее обвиняет!

— Конечно, миледи. Это известно и Марии, и мне, и большинству придворных, но Его величество желает уверить самого себя в противном, дабы избавиться от укоров нечистой совести. — Говоря это, Стафф беспокойно сжимал и разжимал кулаки. Мария никогда прежде не видела его в таком состоянии, хотя лицо его казалось совершенно спокойным.

— Все это помогла подстроить злобная и жестокосердная Джейн Рочфорд. Она осмелилась клятвенно подтвердить лживые и нечестивые обвинения против Анны и собственного супруга! Однако же это выходит наружу отрава того брака, к которому они были принуждены. И мой господин тоже должен ответить за это. Единственное, в чем Анна и Джордж истинно виновны, — это любовь к власти, и ей они научились от своего родителя. Скажите же нам, Стафф, ибо и я, и Мария в состоянии это перенести, — какого удара нам ждать в худшем случае?