Последняя из рода Болейн - [200]

Наступил рассвет безоблачного и теплого майского дня, на который была назначена казнь Анны. Мария встала, подошла к окну спальни и смотрела, как первые лучи солнца золотят цветущие сады Гевера. Она не могла припомнить, удалось ли ей нынче ночью уснуть хоть на минуту, а Стафф лишь ненадолго впадал в дрему и вновь просыпался, это она знала. Оба всю ночь нервно шагали по комнате или заглядывали в соседнюю — посмотреть на спящего Эндрю. Один раз Мария встретила у дверей детской матушку и обняла ее без единого слова.

Стафф скатился с ложа, босиком прошлепал по полу и встал у окна за спиной Марии.

— Я вот думала, — призналась она, — каково это, легче или тяжелее, умирать в такой чудесный день.

Он прижался теплым телом к ее спине, распахнул окно настежь и глубоко вдохнул сладкий свежий воздух.

— Мне думается, легче, — проговорил он тихо. — Это нечто такое, что приятно унести с собой. Она уносит с собой твою любовь, Мария. В этом она не сомневается. А ты пробовала снова передать ей свои мысли, свою силу?

— Да, любовь моя, а как же! — Мария заплакала и спрятала лицо на груди мужа, как часто делала в минуты слабости за последние месяцы. Он крепко обнял ее, защищая и вселяя уверенность.

— Я люблю тебя, моя золотая Мария. И всегда любил. — Он не мог справиться со своим голосом. — Но мне кажется, слово «любил» не может передать всего — того, какое сильное чувство я испытывал к тебе все эти годы. Бог свидетель, я убил бы короля, если бы он тронул тебя, когда мы были при дворе в последний раз… когда Анна призывала тебя. — Он снова помолчал, потом заговорил хрипло, жестко. — Мог свернуть голыми руками королевскую шейку Франциску, черт бы его побрал, — за то, что он так грубо с тобой обошелся.

Мария непроизвольно сжала руками горло, а мысли метнулись от Франциска назад к Анне. Нежную шею Анны перерубит меч палача[147], и это в такой солнечный день.

— Милая моя, — обратился к ней Стафф, обнимая талию Марии теплыми руками, — отойди-ка от окна. Я не собирался говорить об убийствах. Их уже и без того было достаточно, — прошептал он, лаская губами ее волосы. Потом поднял ее на руки — так же легко и уверенно, как когда-то в обширном парке Гринвича. Тогда она была женой Вилла Кэри и полагала, что ей нечего ждать, а впереди — один сплошной мрак. Стафф бережно положил ее на простыни, залитые струившимся через окно ярким утренним солнцем. Потом лег рядом и привлек Марию к себе. Она вздохнула и судорожно прильнула к нему, вся дрожа; однако слез не было — она выплакала их все за долгие недели суда и ожидания казни Джорджа и Анны.

Она крепко прижалась лицом к его плечу, отгоняя мысли о том, как Анна и Джордж стоят у плахи. Но вдруг ее глаза широко открылись, она ясно представила себе, как несчастная Мэг Ропер получает изуродованную голову своего отца, только что торчавшую на колу, и нежно сжимает в своих руках. Сэра Томаса Мора обезглавили по велению бездушного короля, как и Анну сегодня. А теперь, несомненно, отец самой Марии скачет где-то по дороге в Гевер.

Они лежали молча, а в окно вместе с солнцем вливался щебет птиц, смешивался с тихим дыханием Марии и Стаффа. Мария смотрела на белый потолок, который помнил ее еще совсем маленькой девочкой, и тут на нее снова нахлынули воспоминания. Отец увозил ее в Брюссель, а ей, восьмилетней, было очень страшно. Потом он забрал ее во Францию, а Джордж и Анна после ее отъезда по-прежнему вместе играли и смеялись в летних садах Гевера — это казалось несправедливым. Любил ли все это время хоть кто-то из Булленов кого-то из своих близких, ясно сознавая это чувство? А у них со Стаффом все было по-другому. У ее детей будет еще лучше. Остаток жизни она посвятит тому, чтобы именно так и было.

Раздался быстрый, частый стук в дверь спальни, и голос Нэнси заставил их резко приподняться на постели.

— Господин ваш отец приехал в замок, миледи! Сейчас он в светлице. Малыш Эндрю играет с вашей матушкой. Можно, я войду, помогу вам одеться?

Пока она говорила, они уже встали, а Стафф успел натянуть штаны и почти заправить в них рубашку. Мария бросилась надевать свою рубашку и расчесывать волосы.

— Входи, Нэнси, входи быстрее!

Нэнси одела ее и готова была уложить волосы в прическу, если бы Стафф не стоял рядом, уже полностью готовый, а сердце Марии не так сильно билось — ей не терпелось увидеть отца. Наконец-то он был здесь, он вернулся домой в Гевер, время слишком раннее — значит, не мог присутствовать при казни Анны. Он не сумел спасти свой мирок, зато вернулся домой — к ним в Гевер.

Нэнси беспомощно махнула рукой, оставив длинные волосы своей хозяйки распущенными, только быстро провела по ним гребнем. Мария, опираясь на руку Стаффа, спустилась по лестнице. Все ее тело охватила дрожь, совладать с которой не удавалось. Ей страшно было услышать привезенную им новость, а еще страшнее — то, что она может и на сей раз не увидеть в его глазах понимания. А у подножия лестницы наткнулась на холодный жесткий взгляд короля с портрета.

— Не бойся, любовь моя, — подбодрил ее Стафф и распахнул дверь.

Отец неровными шагами расхаживал перед незажженным камином, а матушка бессильно откинулась на спинку кресла. В ярких лучах утреннего солнца комната выглядела неуместно веселой, а цветные стекла окон разрисовывали ковер и стены красными и синими узорами.