Последняя история Мины Ли - [79]

— Кстати, когда я заболела на прошлой неделе, — начала Марго, — у меня было смутное подозрение… Знаю, я похожа на параноика, только мне показалось, будто тот парень — сексапильный водитель, помнишь? — будто он отравил меня. У чая был странный привкус.

Мигель ахнул, прикрыв рот рукой.

— Клянусь, я подумал о том же, когда ты мне сказала! Я просто не стал тебе говорить, чтоб не пугать.

— Черт! Нельзя доверять настолько красивым людям.

— Ты собираешься и ей позвонить? Миссис Ким, я имею в виду? В смысле, знаю, все это может быть не связано, но… Думаю, если ты хочешь побольше узнать об отце… Или ты слишком напугана?

— Нет, я ей позвоню. Думаю, после праздников она немного придет в себя. — Марго вздохнула. — А пока, пожалуй, лучше найти миссис Бэк. Она единственная может знать о другой семье мамы, о муже и дочери. И как бы она снова не исчезла из-за проклятого мистера Пака.

Объехав квартал несколько раз в попытке припарковаться, они втиснулись в крошечное место в опасной близости к гидранту — впрочем, тот казался нерабочим. Наконец они поднялись по ступенькам и вошли в церковь в испанском стиле, заполненную семьями, одетыми в лучшие наряды. Склонив головы, все слушали ирландского священника, читающего молитву по-корейски.

Марго с Мигелем примостились между незнакомцами недалеко от входа и прислонились к холодной стене. Запах ладана, затхлых книг и пыли смешивался с разнообразными ароматами, исходящими от людей, — приторная смесь цветов, вечнозеленых растений и специй.

Обилие ощущений — молитвы и псалмы, цветные фрагменты витражей, которые в вечернее время едва просматриваются, ритуалы и обычаи в этом месте сливаются вместе, связывая чужаков в единое целое. Вот почему мама возвращалась сюда каждое воскресенье — чтобы погрузиться в эту атмосферу и, не говоря ни слова, даже не глядя ни на кого, стать частью чего-то большого, чего-то значительного.

Последний раз они с мамой поссорились из-за церкви, когда Марго было пятнадцать или шестнадцать, ее бунтарский настрой и напор пугали маму. Примерно тогда же Марго совсем забросила изучение корейского — в том возрасте только демонстрируя непокорность, она чувствовала себя живой. И все в маме — ее чужеродность, ее бедность, ее бессилие — стало лишь зеркалом того, кем Марго не хотела быть или стать в будущем.

— Я не верю в бога, — сказала тогда Марго по-английски, моя посуду после ужина. — Я не хочу завтра идти в церковь.

— Не веришь в бога? — переспросила мама по-корейски, вытирая стол. — Ты знаешь, что происходит с людьми, которые не верят в бога?

— Разумеется.

Мама подошла к Марго, загоняя ее в угол.

— Хочешь попасть в ад?

Мама тогда вернулась с рынка после двенадцатичасового рабочего дня, в течение которого ей обычно приходилось носиться по центру города за товаром, обхаживать потенциальных покупателей, которые в основном игнорировали ее, а порой даже называли «китайкой» и смеялись ей в лицо. Однако в спорах она извлекала аргументы из самой глубины души, подпитанные самыми фундаментальными страхами.

— Я не верю в ад. — Уже измученная, Марго сполоснула кастрюлю под струей самой горячей воды, какую могла выдержать. Пар щекотал лицо.

Мама внезапно ударила ладонью по столешнице и громче повторила:

— Хочешь попасть в ад?!

— Если бы бог существовал, он бы не позволил нам страдать! — резко возразила Марго, закрывая кран. — Он бы не допустил бедности, — кричала она по-английски, ее не волновало, поймет ли ее мама. Ей нужно было высказаться. — Он не стал бы так усложнять нам жизнь. Не было бы войн. Он не стал бы усложнять жизнь стольким людям.

Из глаз полились слезы — Марго уже не могла остановиться.

— А что будет, когда ты умрешь? А? — Мама указала на пол, как будто они все будут похоронены прямо на этом месте, под этим самым бежевым линолеумом.

— Когда я умру, я превращусь в грязь, мне все равно.

— Что будет, когда ты умрешь? — повторила мама, будто не слыша ее, трясущимся пальцем тыкая Марго в грудь. — Как тебя найдут родные? А? Как ты найдешь тех, кого потеряла? — Мама, которая редко плакала, всхлипнула. — Как ты найдешь тех, кого потеряла?

Марго не могла вынести вида неприкрытой, отчаянной боли на лице мамы и бросилась мимо нее в ванную, где плюхнулась на унитаз и разрыдалась. С мамой просто невозможно жить под одной крышей — она то ведет себя как настоящий тиран, то неожиданно становится прозрачной, обнажая всю душу, трагедии своей жизни: одиночество, сиротство, войну, необходимость самостоятельно воспитывать ребенка и постоянно работать, без выходных, без отпусков.

Марго в таких случаях всегда терялась, не зная, как реагировать на яркие вспышки истинной сущности мамы, которые грозили сжечь их всех дотла.

За дверью, где стояла мама, слушая ее плач, скрипнул пол. Марго представила ее в тот момент — ладонь прижата к закрытой двери, голова наклонена, рука сжимается в кулак, чтобы постучать… и в последний момент замирает и опускается.

Как же они боялись друг друга. Какими несносными были вместе. Если бы только мама постучала, а Марго не прогнала ее… Если бы только они могли обнять друг друга и сказать: «Я тебя не понимаю, но стараюсь изо всех сил. Я правда стараюсь изо всех сил».