Последняя история Мины Ли - [40]

— Интересно, сколько ей лет? — задумалась она вслух. — Это ведь жена мистера Кима? Сержант Цой сказал, что детей у них нет.

— Сколько было ее мужу?

— Вроде бы шестьдесят четыре.

— Мне кажется ей максимум… сорок? Или пятьдесят?

— Думаешь, она нашла этого парня недавно?

— Возможно. Или он уже давно был ее любовником.

— То есть еще при жизни мужа?

— Ну да, невинная интрижка на стороне.

— Но тогда у нее не было причин ссориться с моей мамой, верно? С чего бы в таком случае ее волновал его роман?

— Из-за денег?

— В каком смысле?

— Даже не знаю, это первое, что пришло в голову.

Оставшуюся часть пути они просидели в напряженной тишине, нарушаемой лишь тиканьем поворотника и гулом мотора. Марго мчалась домой в темноте, вспоминая лицо женщины — идеальный овал, мягко мерцающий, как жемчужина. Вспоминая руки мужчины на ее талии.

У Мэри и мамы были такие разные жизни, и все же Марго не оставляло ощущение, что Мэри задыхается в этом ярком свете, бьется, как красивая бабочка, пойманная в банку.

Мина Осень 1987 г.

В синем универсале с бархатистыми сиденьями мистера Кима на зеркале заднего вида висела бумажная елочка-освежитель. Впереди из-за облака выглядывала ярко сияющая серебристая луна. Глядя во тьму за окном, Мина плотнее закуталась в кардиган. Только сейчас она поняла, какой подавленной была последние пару недель, когда мистер Ким избегал ее после отказа. Она даже начала учить испанский, чтобы отвлечься от невыносимого уныния жизни.

Освежитель воздуха в виде елочки висел как амулет. Мина отчаянно хотела получить от вселенной какой-нибудь знак, который бы дал ей знать, что она на верном пути.

— Куда бы вам хотелось? — спросил мистер Ким, нарушая молчание. — У вас есть какие-нибудь пожелания?

— Да нет, мне все равно.

— Мне нравится один корейский ресторан, «Ханок-Хаус». У них есть почти все — гальби[17], различные супы.

Желание прикоснуться к нему становилось все сильнее, будто от Мины тянулась лоза и привязывала ее к мужчине рядом — и тем самым к этому миру. Она бы хотела испепелить побеги и усики этой лозы, однако рисковала таким образом испепелить и саму себя. Что же она делает? Со смерти мужа и дочери прошел год — всего один год с тех пор, как их похоронили в холодной земле, в одной могиле, вместе. Что Мина здесь делает, в этой машине, далеко от них, далеко от дома? Возникло желание попросить мистера Кима вернуться, но от одного взгляда на него у нее пересохло во рту. Нет, уйти было выше ее сил.

Когда они въехали на узкую парковку рядом с рестораном, похожим на традиционный корейский дом с декоративными деревянными балками и изогнутой крышей из серой черепицы, Мина чуть не захлопала в ладоши от восторга. Какая прелесть! Не то что унылый бетон и покрытая граффити штукатурка большинства зданий в Лос-Анджелесе.

В ресторане пахло морепродуктами, перцем, луком, чесноком и кунжутным маслом. Столы были сделаны из плит лакированного темного дерева, со стен им улыбались традиционные корейские маски хахве. Был ранний вечер, поэтому ресторан почти пустовал, лишь в дальнем углу расположилась другая пара, и пожилой мужчина с закатанными рукавами в одиночестве осторожно хлебал горячий суп.

Когда они сели, официантка поприветствовала их и вручила два ламинированных меню. Мина изучала свое, избегая взгляда мистера Кима.

— Я возьму маунтан[18], — сказал он. — Я всегда заказываю одно и то же.

— О, должно быть, вкусно.

— Что вы возьмете?

— Пожалуй, ал ччигэ. — Рот наполнился слюной при мысли об остром рагу с икрой, сваренной с тофу, луком и редькой дайкон. — Давно его не ела.

— Одно из моих любимых блюд, — одобрил мистер Ким. Его рука на столе дернулась, словно сопротивляясь порыву коснуться ее.

Официантка вскоре вернулась с чайником ячменного чая.

— И как давно вы в Лос-Анджелесе? — спросила Мина.

— Ох, наверное, больше десяти лет. Я приехал сюда после колледжа. — Мистер Ким пригладил густые черные волосы. — Собирался окончить магистратуру, но меня хватило ненадолго. — Он смущенно улыбнулся, и Мина залюбовалась складками вокруг мягких карих глаз.

— Отчего же?

— Да просто не мое. Это был лишь предлог, чтобы приехать сюда. — Мистер Ким подмигнул ей. У него была идеальная форма губ. В груди Мины расползлось тепло, как на пригретой солнцем молодой листве, нежной, насыщенно-зеленой. По венам будто забурлил живительный сок. — Этого хотела моя мама. Моя бедная мама, — продолжал он, грустно покачав головой, и налил ей чай. — Ну а вы?

— Что я?

— Как вы здесь оказались? Или чем, по мнению семьи, вы здесь занимаетесь?

От чашки с ячменным чаем поднимался пар. Мина закрыла глаза и почувствовала тепло материнской руки вокруг своей — а потом оно внезапно исчезло. Хоть у Мины и была своя семья несколько лет — муж и дочь, — все же ей казалось, она не принадлежала этому миру. Никогда не принадлежала.

— Вы не обязаны рассказывать, — мягко сказал мистер Ким. — Простите, что спросил.

Вернулась официантка и разложила на столе панчан — мак-кимчи и какдуги, приправленные ростки сои и шпината, покрытый соевой глазурью корень лотоса. Орудуя металлическими палочками, мистер Ким защипнул шпинат и задумчиво прожевал, словно восхищаясь его составом — крупинками чеснока, зеленым луком, соевым соусом, кунжутным маслом. Острота мак-кимчи, который Мина всегда пробовала первым, настраивала вкусовые рецепторы. Она откусила сладкий корень лотоса, хрустящий и жесткий, чтобы успокоиться. В панчане чувствовалось нечто неуловимо знакомое, как будто она недавно пробовала каждое блюдо, каждый вкус и текстуру, но не могла вспомнить, где именно.