Последняя индульгенция. Кондоры не взлетели - [22]

— Магазин! Что нужно?

— Вас! — уверенно ответил бодрый, молодой голос Стабиньша. — Мне, значит, повезло.

— А мне — нет, инспектор Стабиньш, — официально отрезала Ирена. — Нельзя ли отложить разговор до завтра? Я очень занята.

— Свидание?

— Видно, что вы сыщик.

— И самолюбивый к тому же. Не думаете же вы, что такой замечательный парень, как я, позволит кому-то обогнать его. Через десять минут буду ждать вас в парке, у памятника Райнису.

— А если я не приду?

— Найду соперника и вызову на поединок. Пистолеты у меня имеются.

— Уже сегодня? — Ирена вошла в роль.

— Сегодня же, сегодня или никогда! — голос Стабиньша звучал категорически. — Жду! — и трубка щелкнула.

— Нахальство! — прошипела Ирена, краснея от гнева.

Некоторое время она стояла неподвижно, потом медленно сняла трубку, стала набирать номер. Посмотрела на часы и снова передумала.

— Глупость, — вполголоса проговорила она. — Противно. — И вдруг облегченно вздохнула, тряхнула темными, вьющимися волосами. — А может, так и лучше. — Отведя руку от телефона, крикнула: — Девушки, слышите? Или оглохли? Я побежала, закрывайте без меня!

Недалеко от троллейбусной остановки она снова засомневалась, замедлила шаг. Подходила «шестерка». Ирена рванулась вперед, потом так же резко остановилась, махнула рукой, перешла улицу и села в троллейбус, шедший в противоположном направлении.

У памятника Райнису Стабиньша не было. Ирена обиженно прикусила губу, повернулась и, гордо подняв голову, зашагала прочь. Ждать мужчину? Никогда! Будь он министром, не то, что инспектором милиции.

— Не люблю изображать осла, что топчется на условленном месте, — услышала она за спиной. — Вот отсюда прекрасно просматривается и памятник, и остановка!

На этот раз Стабиньш был одет по моде и выглядел совершенно иначе, чем тогда в магазине.

— По вашему приказанию явилась, — она взглянула, прищурившись. — За неподчинение органам власти грозит наказание. Вы смело могли напомнить мне об этом по телефону.

Стабиньш улыбнулся.

— Не было надобности. Вы же когда-то учились на юридическом, были на третьем курсе.

— Ах, вам и это известно! Ну, где же мы станем писать протокол?

— За столиком в кафе, если никто не помешает, — он дружески взял Ирену под руку. — Так будет лучше. Иначе люди подумают, что мы в ссоре.

— Пусть уж лучше принимают нас за влюбленных, не так ли? — иронически произнесла она, но в ее словах Стабиньш почувствовал нескрываемую злость.

— Несомненно. И влюбленный парень, не зная, с чего начать, как повести разговор, говорит, как все в подобных случаях: «Расскажите что-нибудь о себе!»

— А она спрашивает: «Что же вам рассказать?»

— Ну хотя бы — почему вы, способная студентка, бросили юридический институт и пошли работать за прилавок.

Вопрос больно ужалил. Ирена остановилась. В глазах блеснул и тотчас погас упрек. Улдис понял, что нащупал слабое место, которое следует использовать, чтобы пробить скорлупу неприступности и сопротивления, которую девушка всячески старалась сохранить.

Улдис с интересом наблюдал за ней, бросая короткие взгляды. Ирене могло быть лет двадцать пять или около этого. Вьющиеся каштановые волосы, чуть раскосые серо-зеленые глаза, их взгляд — уверенный, даже вызывающий; тонкие, упрямые губы свидетельствовали о сильном характере. Улдис увидел в ней женщину, которая знает, чего хочет, привыкла сама решать и сама нести ответственность за свои решения, сама направлять свою судьбу.

Несколько мгновений они стояли друг против друга молча, потом Ирена изобразила жизнерадостную улыбку.

— Продавщица, что же в этом плохого? Всякий труд ведь почетен.

— Кто спорит? Но вы же мечтали стать…

— Актрисой, совершенно верно, — подхватила она, — но не вышло. Поступила на юридический, а сейчас надеюсь со временем стать директором магазина. Так будет лучше, — приняла она вызов.

— Выгоднее?

— Пусть выгоднее. Разве это не одно и то же? Почему вы стали милиционером — извините, работником милиции?

Стабиньш чувствовал, что ему еще не удалось установить прочную связь с ершистой девушкой.

— Не потому, чтобы это было выгодно. Но разве Зале собирается на пенсию?

— Наш магазин — не единственный на свете.

— И вы пойдете садиться на чужую пороховую бочку.

— Почему так? — Ирена столкнула ногой камешек с тротуара.

— Потому что там, где директора снимают, обстановка бывает взрывоопасной.

— Думаете, на своей бочке сидеть безопасней?

«Прекрасно! — обрадовался Стабиньш. — Первая птичка вылетела. Умный никогда не станет недооценивать другого. Посмотрим, как далеко она зайдет».

— Ну, тут вы хотя бы знаете, чем бочка начинена, и можете хоть что-то регулировать.

Ирена с любопытством взглянула на спутника.

— А вы знаете?

— Что именно?

— Чем начинена наша бочка?

Он едва не довел себя до проигрыша и мгновение не знал, что ответить. Затем спросил:

— А Зиедкалне тоже знала, что там внутри?

— Я не телепат, чужих мыслей не читаю.

— Зачем же быть телепатом? Есть пути попроще, чтобы узнавать о другом то, что нужно.

— Ну, это уже из вашей области. Вы полагаете, что я подслушивала телефонные разговоры Ольги и шпионила за ней? — Ирена надула губки. — Господи, какой примитив! Я только стояла на страже доброго имени нашего передового, ударного коллектива.